— А вот это? — Василий показал на баулы с обмундированием и чехол с винтовкой. Автомат висел на плече.

— Егорыч, распорядись.

— Слушаюсь, господин капитан!

— Кстати, подпоручик, это твой первый заместитель.

— А есть и второй?

— Вообще-то в ведомости на жалование числится, но…

— В какой ведомости?

— Ты что, ещё не получил подъёмные, столовые и квартирные деньги? Глеб Егорович, как же так?

— Не успели, — объяснил зауряд-прапорщик.

— Так проводи, а я пока здесь подожду.

Капитан Ротмистров смотрел вслед торопящемуся за провожатым Красному, и улыбался. Гимназистов в его роте ещё не бывало. Впрочем, не самый худший вариант — Георгий четвёртой степени не дают за красивые глазки или правильное происхождение. А что у мальчишки связи на самом верху, и по его поводу звонит сам начальник дворцовой полиции генерал Власик, вообще можно не принимать во внимание. У каждого свои недостатки.

Лейб-гвардейский полк численностью превосходит пехотную стрелковую дивизию, и роты в нём сравнимы с иными батальонами. И вооружение… и ротное хозяйство… Так что взвод подпоручика Красного, состоящий их трёх отделений по тридцати человек в каждом, грузился сразу в четыре дирижабля.

Цельнометаллические гиганты из сверхлёгких сплавов приводили в восторг Василия Красного, но печалили капитана Василия Родионова. Он размышлял о том, сколько бы штурмовиков ИЛ-2 могло получиться из такого количества бездарно потраченного материала. Десятка три из одной махины? Пожалуй, что так. Тогда по бомбовой нагрузке примерно одинаково, но по результатам применения… вот здесь разница есть, и не в пользу дирижаблей. Они летят медленно, видно их издалека, рассеивание при бомбардировке с большой высоты огромное, противник успевает замаскироваться или разбежаться. С них хорошо города бомбить, да и то ночью, чтобы уменьшить шансы на успех у вражеских зенитчиков.

По совету Глеба Егоровича в процесс погрузки Василий не вмешивался, только отдал соответствующие приказы командирам отделений. И на удивление всё прошло без сучка и задоринки, что вызвало одобрение со стороны капитана Ротмистрова.

— Учись, студент! — выговаривал ротный командиру четвёртого взвода, прапорщику из недавних вольноопределяющихся. — Суетишься, орёшь, в каждую дырку затычкой лезешь, а толку нет. Спортсмэн, бля…

Ротмистров ограничился одним ругательством, хотя наружу их много просилось. Вот это золотце из генеральских сынков, что пристроен папашей на тёплое, почётное, и до недавних пор вполне безопасное место. Нет, сам-то генерал вояка хороший и довольно известный ещё с прошлой войны, но когда отбившееся от рук чадо с треском вылетело из университета за прогулы и неуспеваемость, определил его сюда, благо отпрыск занимал призовые места на чемпионатах по парашютному спорту. Ясное дело, спортсменам прямая дорога в егеря.

Прапорщик бросил на Красного неприязненный взгляд, считая более удачливым выскочкой с более высокими покровителями. А как же иначе можно стать подпоручиком в столь юном возрасте? Выслуживается перед начальством, гад! И сел в дирижабль со своими егерями, игнорируя традицию лететь тёплой офицерской компанией, коротая время за вином и картишками. Так-то уставом запрещено, но…

Примерно через двенадцать часов полёта Василий понял, почему в огромный дирижабль, способный поднять всю роту целиком, загрузили только двадцать пять человек. Представьте плацкартный вагон поезда Петербург-Владивосток, ползущий к месту назначения десять дней. Там уже на вторые сутки люди ненавидят друг друга, но терпят, потому что выйдут на конечной остановке, и никогда больше не увидятся. Но пассажирам поезда хоть можно по перрону на станциях прогуляться и отдохнуть от попутчиков в привокзальном ресторане, а тут ползёт по небу чёртова каракатица, и останавливаться не собирается.

Скука смертная! Василий успел выспаться, позавтракать и пообедать, почистить всё огнестрельное и заточить всё холодное оружие, написать три страницы доклада императору по поводу самолётов… Ещё сходил в гости к зауряд-прапорщику и замучил вопросами механиков. Штурманцы от Красного уже прятаться начали. Хотя нет, вот как раз один из них показался, и целенаправленно направился к сидящему в курительном салоне Василию. Да, есть на дирижабле и такие помещения. Эстеты, мать их…

— Господин подпоручик, вас вызывает капитан Ротмистров.