– Ты не так все понял. Это место стихийных сил. Необузданных. Под каждой поверхностью – потенциал хаоса. Это владения Тисте.

Серен Педак вздрогнула: – Просто Тисте? Не Анди или Эдур…

– Аквитор, – вмешался Сильхас Руин, – Тисте были первенцами. Первыми. Самыми первыми. Мы построили первые города, первые цивилизации. Они воздвиглись здесь, в подобных мирах. Стихийных, как сказал Скол.

– А как насчет Старших Богов?

Скол и Руин промолчали. Пауза затягивалась… Удинаас грубо засмеялся. – Незваные родственники. Загнанные в каморки. Закроем дверь, не будем обращать внимания на стук. Понадеемся, что они сами уйдут. С всеми историями о сотворении мира одна и та же проблема. «Мы были первыми, разве это не очевидно? Другие? Не обращайте внимания. Самозванцы, мошенники, еще хуже! Поглядите на нас! Тьма и Свет и Сумрак посредине! Что может быть чище и первозданнее?» Разумеется, нужный ответ – «да!» Хотите конкретный пример?

– Ничто не предшествовало Тьме, – сказал Скол, в раздражении обретя акцент Синей Розы.

Удинаас дернул плечом: – Это кажется разумным допущением. Но если нет? Ведь Тьма – это не просто отсутствие света? Можно ли согласиться с таким негативным определением? А может быть, Скол чуть-чуть ошибся в своем утверждении, и на самом деле Тьме предшествовало Ничто? Истинное отсутствие чего бы то ни было. Даже Тьмы. Но постойте! Где же в нашем раскладе хаос? Было ли Ничто истинно ничем – или оно было заполнено хаосом? Не была ли Тьма наложением порядка на хаос? И была ли она единственным эпизодом наложения порядка на хаос? Звучит подозрительно. Жаль, что с нами нет Пернатой Ведьмы – я позабыл слишком многие плитки. Всякое там «рождение того» и «рождение сего». Но хаос также произвел Огонь. Должен был, ведь без Огня нет Света. Можно также сказать, что без Света нет Тьмы, а без них обоих – Тени. Но Огню нужно топливо, так что нам требуется некая материя, рожденная Землей. И еще Огню нужен воздух, поэтому…

– Я уже наслушался этой чепухи, – заявил Руин.

Тисте Анди ушел в ночь; но в глазах Удинааса ночь не была ночью – он легко различил Сильхаса Руина, который отошел от огня шагов на сорок и вновь повернулся лицом к лагерю. «Ага, Белый Ворон! Ты будешь слушать, не так ли? Но чтобы никто не видел твоего лица, не смел бросить прямой вызов.

Догадываюсь я, о Сильхас Руин, что ты знаешь о рождении сущего не больше нас. Что твои суждения так же не обоснованы, как наши. Так же смехотворны».

Фир сказал: – Удинаас, эдурские женщины передают, что Кашены привязали все сущее к времени, обеспечив тем всеобщую гибель. Их самое страшное преступление. Но всеобщая гибель… я давно и упорно размышлял над этим… у нее не лик хаоса. На самом деле это его полная противоположность.

– Хаос преследует, – проговорил Скол без обычной своей заносчивости. – Он Пожиратель. Мать Тьма рассеяла его армии, его силы, и они желают воссоединиться, ибо когда это произойдет, никто – даже Мать Тьма – не сможет их победить.

– У Матери Тьмы должны были быть союзники, – ответил Удинаас. – Или так, или она подстерегла хаос из засады, напала на спящего врага. Неужели вселенная рождена изменой, Скол? Это ядро твоих убеждений? Не удивляюсь, что вы готовы вцепиться друг другу в глотки. «Слушай внимательно, Сильхас Руин. Я ближе к тебе, чем ты думаешь. Я иду по следу. Хотя», – подумал он тут же, – «это может оказаться неразумным. Даже фатальным». Так или иначе, сама Тьма должна была родиться от чего-то. Внутри хаоса. Некий неожиданный союз там, де запрещены все союзы. Другая измена.

Фир Сенгар чуть склонился вперед: – Удинаас, как ты заметил, что нас преследует Менандора?

– Рабам приходится оттачивать каждое чувство, Фир Сенгар. Потому что наши хозяева – негодяи. Хозяин может проснуться с зубной болью, став жалким и злым – и уже в полдень семья рабов претерпит ужасную судьбу. Погибнет муж, или жена, или оба. Кого-то убьют, изуродуют, ослепят – все несчастья стоят в тени и ждут нас.

Он не думал, что сумел убедить Фира. Жалкие аргументы. Да, отточенные чувства могут взъерошить ему перышки и намекнуть, что кто-то идет по следу. Но это не то же самое, что опознать в преследователе именно Менандору. «Я стал беззаботен. Раскрылся. Я хотел выбить глупцов из равновесия; но это сделало их более опасными. Для меня.

Теперь они понимают – или скоро поймут – что бесполезный раб идет не в одиночку».

Хотя… пока никто из них не готов бросить ему вызов.