Мужчина безразлично кивнул.
Я сделала шаг – и оказалась в коридоре верхнего этажа. Во всю высоту левой стены тянулось панорамное окно, выходящее в помещение цеха. Конвейерную ленту, разрушенную выплеском энергии Майло, уже восстановили, но работники еще не вернулись. Цех был пуст. Безжизненной громадой посреди помещения висел огромный накопительный кристалл. И рядом с ним…
Я не смогла сдержать молчаливого горестного вскрика. На стуле сидел черноволосый мальчик. Спина его, неестественно прямая, плотно прижималась к жесткой спинке, и, приглядевшись, насколько позволяло зрение, я заметила темные полоски веревок, которыми связали ребенка. Голова мальчика была низко опущена, руки лежали на коленях ладонями вниз. На мгновение мне показалось, что он спал или был без сознания, но ниточка нашей ментальной связи натянулась, зазвенела от напряжения, давая понять, что Даррен почувствовал мое приближение.
А в двух шагах от него, вне досягаемости для случайного прикосновения, прислонив две ладони к массивному накопителю, спиной ко мне стоял его мучитель. Чудовище, никогда не показывавшее своего истинного лица. Человек с алым перстнем, который красной искрой сверкал на указательном пальце.
Менталист.
Я не знала, чего мне хотелось больше – броситься к мальчику, подкрасться ближе, как это однажды сделали мы с Майло под прикрытием шестеренок и труб цехового механизма, и освободить пленника или, напротив, бежать без оглядки от самого сильного страха в моей жизни.
Но ментальный приказ не оставил выбора. Медленно и неотвратимо ноги несли меня в цех, навстречу собственной гибели. Тонкая папка в руке казалась тяжелее свинцовой плиты. Еще немного, еще несколько шагов…
Моя рука толкнула тяжелые двери.
Застыв у входа, я осторожно осмотрелась. Огромный кристалл посреди пустого цеха поневоле приковывал взгляд. Когда я видела его в первый раз, энергия, наполнявшая накопитель, казалась абсолютно бесцветной, но сейчас это было не так. За острыми прозрачными гранями угадывалось мутное облачко красноватой взвеси – как будто капля крови, растворившаяся в воде, – и оттого свет кристалла, прежде ровный и чистый, стал гнетущим, тревожно-алым. Тонкая трубка тянулась от основания накопителя куда-то вглубь цеха, и я различила, как движутся внутри пузырьки воздуха, направляясь к кристаллу, проникая в него и постепенно заполняя пустоту внутри.
«Зелье внутри артефакта, – вдруг осознала я с кристальной ясностью. – Все почти готово, осталось только получить схемы леди Элейны и правильно настроить кристалл».
Связанный Даррен встрепенулся и посмотрел на меня. Через натянувшуюся между нами связь я почувствовала клубок эмоций мальчика – растерянность, страх и вместе с тем яростная решимость; радость от того, что он не один; крохотная искорка надежды. Он щедро поделился со мной силой, и в голове как будто немного прояснилось. Я все еще не контролировала себя, но теперь, когда мне было ради кого бороться, я готовилась сделать все возможное.
Рано сдаваться.
А в следующее мгновение менталист отнял ладони от артефакта и повернулся ко мне. Наши взгляды встретились.
И мир взорвался, распадясь на осколки, от чудовищного осознания правды.
Господин Кауфман, человек, который был мне ближе отца, посмотрел на меня.
– Спасибо, моя драгоценная.
Внезапно все встало на свои места. Человек, к которому обращались почти все жители города, которому доверяли, пускали в дома, позволяли прикасаться к себе. Уникальный зельевар, способный создавать безумно сложные зелья. Иноземец-полукровка, много путешествовавший по миру и пользовавшийся большим уважением в научных и медицинских кругах за широту знаний и комбинирование различных школ зельеварения. Человек, который усыновил Тори, одного из сироток Ллойд, и делил дом с женщиной-иренийкой, также связанной с приютскими детьми, обладавшими ментальной магией. Человек, на которого работала я, единственный, кого я знала почти с самого первого дня в Аллегранце.
Он, только он. Это всегда был он.
Я вдруг вспомнила карету у Северной арки за считаные мгновения до того, как я впервые ступила на землю Аллегранцы. Полумрак скрывал лицо мужчины, сидевшего напротив, но теперь я понимала, кто именно привез меня в город. Он положил руки мне на плечи, скользнул большим пальцем по открытой шее до самого выреза платья и, указав на неприметный камень мостовой, сказал: «А теперь постой здесь». И я выполнила его приказ, послушно выскользнув из кареты. Стояла, любуясь красотой старой крепостной стены, а ноги словно вросли в серый булыжник.
Я слишком поздно заметила несущуюся на меня карету, но не успела даже испугаться. Приказ менталиста удерживал меня, и ничего – ни ржание лошадей, ни крик извозчика, ни предупреждения пешеходов – не могло заставить сдвинуться с места. Лишь пальцы Лайнуса, сомкнувшиеся вокруг моего запястья, помогли сбросить оцепенение, а сильный рывок вытащил из-под колес, бросив на мостовую. Лайнус протянул мне руку, помогая подняться, и тут же сгреб в объятия, потому что ноги подогнулись от запоздало накрывшего меня страха.