Ложь.

Если бы только я могла вспомнить себя той приютской девочкой, я знала бы, к чему приводят такие вот восхищенные взгляды…

Вечерние чаепития в кругу дружной семьи аптекаря. Смех, разговоры, ароматный пар, поднимающийся от глиняных чашечек-чинаев. Степенная госпожа Кауфман – госпожа Маринни, Маринни-Маринн… «Маринн аль-Таир», вдруг всплыло в голове болезненной вспышкой осознание чудовищного обмана, на который попался Майло, безуспешно искавший лекарство для сына.

Ложь, ложь, ложь.

Счастливая семья, крепкий брак, жизнь в Аллегранце, забота о жителях города, любимая работа.

Все ложь.

«Фаринта», – тонкий мысленный голос Даррена ворвался в голову, выдернув меня из черного омута воспоминаний.

Я с трудом разлепила непослушные губы.

– Даррен…

Менталист усмехнулся.

– Я нашел его именно там, где ты и сказала. С законником пришлось повозиться, но, как ты знаешь, любые двери можно открыть, а любую защиту – взломать. Таланты моей драгоценной Чечилии вызывают восхищение.

Внутри все похолодело. Господин Маркони… жив ли он? И Чечилия…

– Что вы сделали? Что…

Он пожал плечами.

– Как и всегда – нашел его слабость. Ты же знаешь, непогрешимый и неподкупный дознаватель не может отказать ребенку, попавшему в беду. Благодарю, моя драгоценная, ты прекрасно разбираешься в людях.

– Я?

Внимательный, чуть насмешливый взгляд господина Кауфмана встретился с моим.

Понимание ударило под дых, выбив из легких весь воздух. Сон перед свадьбой Лоиссы, так не похожий на сон. Грязные ботинки и плащ, найденные потом в глубине шкафа. А во сне… нет, не во сне – я шла, шла куда-то, ведомая тонкой нитью ментальной связи, я почти добралась до Даррена, чтобы попросить его о помощи, когда…

Что? Был ли это ветер, остановивший меня, или чужое прикосновение? Неужели я привела менталиста в убежище господина Маркони и Даррена?

Нет, нет, нет!