Нет. Я решила для себя уже давно. Даже если сопротивление выжжет меня дотла, уничтожив магию вместе с самой жизнью, – пусть. Слишком многие пострадали по моей вине, и я не хотела увеличивать список.

В конце концов, лорд Сантанильо подсказал мне прекрасный способ. Все, что нужно, это попытаться взломать печать. Не станет документов – и менталист не сможет закончить свою работу.

То, что при этом умру и я, не казалось такой уж большой платой.

Темная бровь изогнулась.

– Драгоценная моя, ты, похоже, заблуждаешься, – проговорил он. – Твоя задача – делать то, что говорю я.

Последние несколько слов прозвучали с заметным нажимом. Я впервые ощутила связь, что была протянута между менталистом и мной – связь не менее прочную, чем наш контакт с Дарреном, но извращенную, гнилую по своей сути. Если меня и сына Майло сплетали друг с другом тонкие шелковые нити, звенящие радостью, смехом, любопытством и общей любовью к лорду Кастанелло, то господин Кауфман привязал меня к себе крепкими прочными цепями, рабскими кандалами, ошейником и веревкой. Хозяин и его послушная марионетка.

Когда-то послушная. Но больше – нет.

Ментальный приказ обвился вокруг пояса стальным канатом и, повинуясь молчаливой команде, потянул меня к господину Кауфману. Мышцы напряглись, каждая клеточка тела буквально зазвенела от напряжения. «Вперед, вперед, нужно идти вперед». Противиться этому было почти невозможно – но тем не менее я устояла.

Нет, нет, нет.

– Зря. – Господин Кауфман равнодушно пожал плечами. Но он не попытался подойти ко мне, и это сейчас было главное. – Ты попросту убиваешь себя.

– Ну и что, – выдавила через боль.

Менталист повторил команду. Ментальный приказ хлыстом ударил по обнаженным нервам. Связи натянулись до предела, казалось, еще чуть-чуть – и внутренняя борьба буквально переломит меня пополам. Я почти ничего не видела, перед глазами стояла кровавая пелена. Из носа и ушей потекла кровь. Я согнулась пополам, кашляя и выплевывая темные сгустки.

Сильнее, сильнее. Толчок. Я едва ощутила, как ладони и колени соприкоснулись с полом. Папка выпала из рук. Я слепо зашарила вокруг себя и наконец наткнулась на кожаный корешок.

Дело за малым – открыть ее, и все будет кончено.

– Не надо! – тихий вскрик Даррена с трудом достиг моего слуха.

Мои непослушные пальцы сомкнулись на запирающем кристалле.

– Стой.

В голосе менталиста вновь послышался приказ, но на этот раз иного рода. Я с трудом подняла мутный взгляд и увидела тусклый блеск лезвия, приставленного к горлу мальчика. Внутри похолодело. Я замерла, крепко сжав замок папки.

– Мне надоело твое упрямство, – спокойно и даже равнодушно проговорил господин Кауфман. – Положи папку, или мальчик умрет напрасной и нелепой смертью.

Я медлила с ответом. Рука менталиста не дрожала, крепко сжимая нож, лезвие прижималось вплотную к бледной коже, но господин Кауфман не спешил приводить угрозу в исполнение, не пытался усилить нажим. Как не пытался убить Даррена и раньше, хотя у него было множество возможностей для этого, начиная от первого ментального контакта и кончая ядом, подмешанным в зелье.