— Я хотел посмотреть!
Он уже рыдал. Я обшарил его карманы, но нашел только бумажник на застежке-липучке. Права он получил в Индиане.
Только сейчас я заметил, что молния на брюках у него расстегнута.
— Твою мать.
Магдалина уже сидела. Я направился к машине сказать ей, что все в порядке.
Как вдруг ее осветили мощные фары. Рядом взвизгнули протекторы.
Через открытые окна внедорожника наш «субару» поливали из автоматов.
Потом внедорожник слегка развернулся, как будто его отодвинули рукой, и, обогнув несколько припаркованных машин, рванул со стоянки.
Я подошел к «субару». На нее как будто слон наступил — весь бок снесло к чертовой матери. В воздухе стоял запах бездымного пороха и крови.
Задняя дверь вывалилась, стоило мне только за нее взяться. Когда я вытаскивал Магдалину из салона, ее голова безжизненно повисла. Я положил ее на землю.
Одна скула была смята, как бок машины. Правое глазное яблоко налилось кровью, а из левой глазницы сочилась прозрачная студенистая масса.
Я приблизил к себе ее лицо, и под моими пальцами свободно задвигались мелкие косточки.
Господь во гневе не станет посылать ангелов мщения.
Он пошлет Магдалину.
Чтобы потом ее забрать.
ГЛАВА 23
Надо заставить себя проснуться, но сделать это непросто. Требуется несколько попыток. Во сне я так окоченел, что совсем не хочется открывать глаза и выяснять причину.
Я пытаюсь перевернуться на бок, понимаю, что не могу оторвать свой член от пола, и сон разом с меня слетает. Первая мысль: прибили гвоздем. Настолько он онемел. Потрогав его рукой, я прихожу к выводу, что он приклеен. И только потом до меня доходит, что он примерз к полу.
Я приподнимаюсь на локте и, смочив ладонь слюной, пробую с помощью втираний разморозить своего петушка. Процедуру приходится повторить несколько раз. Чем-то это напоминает мастурбацию.
А тем временем меня охватывает жуткая паника. Я ни черта не вижу. Когда я тру глаза костяшками пальцев, под веками пляшут разноцветные пятна, из чего я заключаю, что зрительные нервы в порядке. Болевых ощущений нет. Остается сделать вывод, что я нахожусь в кромешной темноте.