Они шли долго. С 23 июня по 26 июля 1943 года. Голодные, босые и бесстрашные. Уже после войны Ивану долго еще будут сниться по ночам те бои и лишения. И сегодня он до мельчайших подробностей помнит все: те дни и тех ребят — Андрея Орлюка, Ромку Макуху и всех своих одиннадцать комсомольцев из деревни Макаковка, в которой он был комсомольским секретарем, и где они все это начинали...
Из отчета боевой диверсионной группы:
«Итак, ведя слепого Н. Бондарчука и еще двух раненых сквозь заградительные отряды немцев, с боями, пухлые от голода, прошли мы 230 километров и прибыли 26 июля 1943 года к месту выполнения задания на дорогу Киев — Ковель. И тут только узнали о том, что немцы расстреляли семьи всех наших партизан в количестве 28 человек. Так окончилась летняя кампания...
Начиналась новая. Был 1943-й год. Надо было биться.
И они бились.
Но это уже другая история.
Друг мой, брат мой...
В одну из наших встреч на Винничине мы как-то остановились с ним в лесочке, на поляне. Из земли торчали гигантские бетонные глыбы, развороченные взрывом. А теперь на месте, где был концлагерь, — памятник тем, кто умер от пыток, но остался непокоренным.
Бондарчук положил на братскую могилу сорванные в поле цветы. В это время рядом остановился автобус с эмблемой «Спутник». Выплеснулась из автобуса разноликая, разноязычная группа туристов. Подходили ближе к памятнику — стихали. Переговаривались негромко. К Бондарчуку подошел паренек, поздоровался, что-то стал пояснять. Бондарчук кивал головой, потеплевшими глазами оглядывал приехавших. Когда паренек отошел, он сказал:
— Молодежь к нам в гости приехала из Болгарии, из Польши. Это ж здорово, что дети наши так дружат.
И опять стоял долго, опустив голову, задумавшись...
Эту историю, составленную из писем, написанных по-русски и по-чешски, я узнал случайно. Как-то на рабочем столе секретаря обкома партии Ивана Афанасьевича Бондарчука я увидел фотографию. Два парня в ушанках, в ватниках, с автоматами поперек груди стояли, обнявшись, глядя прямо в объектив. В одном я узнал молодого Бондарчука. Кто был другой? И почему именно эта фотография на столе у секретаря?
Так кто ж это рядом с ним на давней фронтовой фотографии?
— Друг это мой старинный, — сказал Бондарчук. Долго молчал и печально добавил: — Потерял я его в войну. Потом нашел.
...Приехавшую делегацию чехословацких друзей Бондарчук возил по хозяйствам, показывал, рассказывал. Один из гостей, журналист по профессии, спросил:
— Я вижу, вы по-чешски немного разумеете. Что, освобождали Чехословакию?
— Нет, в Чехословакий я не был, — ответил Бондарчук. — Но зато в войну встретил я настоящего друга. Из ваших. Его звали Михаил Кмит. Война нас раскидала. Может, жив, может, погиб. Не знаю. Но память о нем осталась.
— Так вы напишите об этом в нашу газету, — посоветовал журналист.
Бондарчук написал. Вот это письмо, напечатанное в свое время в одной из чехословацких газет:
«Всем, кто знает моего друга Михаила Кмита.