Глава 25

На следующее утро за завтраком Сигна наливала в чай сливки, когда услышала, как Уорик докладывал Элайдже, что язык Блайт начал покрываться гнойными язвами, как и у Лилиан на последних стадиях «болезни». Блайт тошнило всю ночь, и она не в состоянии есть и пить.

Сигна крепко сжала нож в руке, стараясь не выдать своего огорчения и не привлечь внимания Элайджи, боясь, что тот внезапно одумается и не допустит подобного разговора за завтраком.

Ангел смерти вовремя предупредил ее, и теперь, когда она нашла противоядие, осталось только заполучить его в руки. Но она не могла понять, почему Блайт все еще так больна. Сигна велела ей не пить ничего, кроме воды. Незаметно выливать лекарство. Лично проверила комнату кузины этим утром, пока та еще спала, и попробовала холодный чай и выпечку, оставленные у постели. Вся едва была в полном порядке. Но язвы на языке вызваны именно ядом белладонны, и Сигна понимала, что каким-то образом в кровь Блайт продолжает поступать яд.

– Доктор полагает, что сегодня ей лучше побыть одной, – сказал Уорик Элайдже, который так сердито размазывал масло по булочке, что прежде Сигна не могла даже представить такого зрелища.

– Утром они с Перси смогли унять лихорадку, но она продолжала бредить. – Сигна обрадовалась, что, по крайней мере, Перси находится рядом и мог следить за доктором, когда она сама не могла. Он сидел напротив. И Сигна попыталась привлечь его внимание, чтобы сказать об этом, но кузен устало смотрел вниз, помешивая нетронутую овсянку.

– Что она видела на этот раз? – резко спросил Элайджа. Он выглядел потрепанным, седеющие волосы торчали во все стороны. Очки низко висели на носу, и он все еще не сменил халат и тапочки изумрудного цвета, тогда как Сигна уже надела корсет и полосатое дневное платье, а волосы собрала в элегантный пучок на затылке. Но прежде чем выйти из дома, придется переодеться в подобающее случаю шерстяное платье, чтобы избежать сплетен и насмешек. Сигна столько лет мечтала о месте в обществе, но сейчас заметила, что это становится немного… утомительно. И люто позавидовала не заботящемуся о приличиях Элайдже.

– Она видела мать, – подал голос Перси, все еще не поднимая глаз. – Блайт утверждала, что находится в саду с нашей мамой.

Сигна не понимала, как после стольких месяцев болезни Блайт и Лилиан никто не подумал о яде. Просто бессмыслица. Неужели доктор настолько бездарен?

– Возможно, компания как раз то, что ей нужно, – в ярости заявила Сигна. Симптомы налицо – галлюцинации, язвы, рвота, кашель с кровью. Полный комплект. Конечно, она знала о яде немного больше обычного человека, но все же.

– Мисс Фэрроу. – Марджори, которая нанесла на щеки больше румян, чем обычно, чтобы скрыть опухшее лицо, готовилась отчитать Сигну, но Элайджа отмахнулся от нее, не выпуская нож из руки.

– Дай ей высказаться. В этом доме уже давным-давно нет никаких правил. – Он откусил зараз почти половину булочки. – Изложи свою точку зрения, девочка. – Несмотря на его странное поведение, Сигне нравилась прямота Элайджи. Это было так ново в мире, в котором ценились лишь потакание прихотям других и хорошие связи. Но все же она не могла просто рассказать о противоядии, нужно действовать осторожно.

– В таком состоянии тяжело оставаться наедине с подобными мыслями, – продолжила Сигна. – Если вы не возражаете, сэр, я бы хотела съездить в город и посмотреть, смогу ли найти что-нибудь, способное поднять ей настроение. Простой маленький подарок. Можете дать мне немного денег и свое разрешение.

Перси, уставившийся на овсянку так, словно в ней был корень всех его проблем, наконец оторвал от нее взгляд и с интересом посмотрел на Сигну. Но Марджори не желала слышать ничего подобного.

– Если доктор советовал воздержаться от посещений, – начала она, крепко сжав в руке вилку, – нам стоит повиноваться решению. – Как гувернантка, она имела право сидеть за семейным столом, хотя высказывалась слишком открыто и свободно, учитывая принятые в обществе правила. Но никто не сделал ей замечания.

– Как мы и поступили с Лилиан? – ледяным тоном спросил Элайджа, и они все поежились. – Много хорошего это дало моей жене?