– Добрый вечер, Седрик, – произнесла она, дойдя до середины переулка с сердечной книгой в левой руке.

Молодой человек отделился от стены, но не шагнул ей навстречу. Его глаза скрывались в тени, слабый свет газового уличного фонаря освещал лишь его рот и подбородок.

– Добрый вечер, Мерси.

– Вы привели с собой своих добрых знакомых из Академии, чтобы взять меня под стражу?

– Вы всерьёз думали, что я способен на это?

– Ну, до конца я не была уверена.

По лицу Седрика было видно, что он озадачен, но потом он всё же улыбнулся. Ночью, в тумане, его улыбка казалась ещё более загадочной, чем всегда, а длинные чёрные волосы свисали неряшливее обычного.

Она смерила его подозрительным взглядом.

– Если вы пришли, чтобы извиниться за сцену, которую устроили мне у себя в прихожей, то…

– Я пришёл попрощаться с вами, Мерси.

– Вот как, – тихо произнесла она.

– И вернуть вам вот это. – Он сунул руку в карман плаща, достал что-то, завёрнутое в шёлковый платок, и протянул его Мерси.

Чтобы понять, что это, ей не нужно было даже касаться подарка.

– Вам она нужнее, чем мне.

– Мне она больше не пригодится. Моё членство в Ложе хорошего вкуса больше не играет роли. В ближайшее время мне придётся заниматься другими делами.

Мерси подумала о письме Фионы Ферфакс, лежавшем в лавке в нескольких шагах от них, и задалась вопросом, не навела ли она, сама того не желая, Седрика на след семейства Розенкрейц.

Не будучи уверенной, может ли напрямую поинтересоваться планами Седрика, не возбудив в нём недоверия, девушка произнесла:

– Эдвард Торндайк был основателем Ложи. Означает ли это, что теперь её распустят?

Седрик усмехнулся уголком рта.

– Во всяком случае, без своего магистра у остальных членов Ложи поубавится охоты пускать в ход всякие дьявольские машины. Не думаю, что они будут продолжать заниматься ими с таким же энтузиазмом. – Он по-прежнему протягивал ей предмет, завёрнутый в шёлковый платок. – Возьмите же, наконец.