— Ну ты слышал, Иессей. Не может. — Флегматично подтвердил Соли.

— Но если бы вы были не столь категоричны… — В очередной раз попытался завести беседу Иессей.

Вета прервала его жестом и, теперь уже ласково, проворковала:

— Ты пойми, зануда из рода Наки’ир, я ведь не хочу тебя слушать не потому, что ты святой, и не потому, что у меня настроение неподходящее, и даже не потому, что у тебя определённо на уме корыстные мотивы. Я не хочу тебя слушать только потому, что ты мудак.

— Ну ты слышал, Иессей. Ты мудак. — Всё также флегматично подтвердил Соли.

От такого откровения темнокожий святой поперхнулся. Он определённо не знал, что на это ответить.

Вета, в свою очередь, повернулась к своему другу с лёгким намёком на беспокойство спросила его:

— Соли, сколько ты уже бодрствуешь? Часов тридцать? Тебе, наверное, спать хочется?

— Да, пожалуй, хочется. А что?

— Полетели домой…

Соли вопросительно посмотрел на Вету, но та состроила настолько невинную мордашку, что он понял — никаких комментарием к внезапному предложению получить не удастся. Вздохнув, он уточнил:

— Опять схватишь меня как плюшевую игрушку?

— И совсем не как плюшевую. — С довольным видом протянула Вета.

— Учти, Вета, если ты в ближайшем будущем не подыщешь мне другой способ передвижения, то я натравлю на тебя Иессея. — Сказал Соли, после чего обернулся к ба’астиду, всё это время слушавшему разговор с любопытством. — Этого святого зовут Иессей из рода Наки’ир. Эксплуатируй его по полной, ба’астид с многозначительным номером.

Конец фразы Соли произнёс уже в воздухе.

Оставшиеся на земле раздосадованный святой и впервые за долгое время наслаждающийся жизнью ба’астид осматривали друг друга. Первым нарушил молчание ба’астид:

— Какой необычный цвет кожи для святого. В моей памяти хранится не так много образов святых, но у всех у них кожа того же медного цвета, что и у меня. Того же цвета, что и у ангелов.

— Верно, необычный. Такой цвет кожи достался мне от создателя. — Иессей ответил с энтузиазмом, выходящим за рамки его обычной доброжелательности. — Насколько я знаю, создатель мой Наки‘ является единственным во вселенной ангелом с тёмным цветом кожи. Это потому, что он особенный. К сожалению, раньше я не знал, насколько он особенный. Нет, конечно, я всегда любил и почитал создателя моего. Но воочию узреть, что создатель мой Наки’ действительно особенный, мне довелось лишь недавно…

Иессей мог бы ещё долго говорить о создавшем его ангеле, однако ему пришлось прерваться. Сверху донёсся птичий крик, отдалённо напоминающий крики ястребов. Огромных размеров птица, размах крыльев которой по меньшей мере в два раза превышал рост Иессея и почти в три раза превышал рост стоявшего рядом с ним ба’астида, плавно снижалась, выбирая подходящее место для посадки. Клюв и когти этой птицы с лёгкостью могли посоперничать с острейшими клинками. Бурое же оперение не просто обладало металлическим блеском. Плотно прилегающие друг к другу перья могли в любой момент превратиться в грозное оружие. Стимфалиды — именно так назывались эти птицы — славились тем, могли выстрелить собственными перьями во врага или добычу, и перья эти, по совместительству служившие стимфалидам бронёй, в смертоносности соперничали с отрядом лучников.

Скоро стало возможным разглядеть миниатюрную наездницу, которая направляла стимфалида на посадку, привстав на стременах. Наездница спрыгнула со стимфалида ещё до того, как тот коснулся земли, и, приземлившись быстрее и грациознее, чем её птица, подбежала к стоящему в ожидании святому.