– М-да… Моя бы воля, я бы тебе не только концерты, но и сниматься у других режиссеров запретил. Где ты сейчас живешь?
– Да вы не волнуйтесь, у меня есть друзья.
– Деньги-то у тебя есть? Если нет – занимай, никто тебе не откажет. Я, например, третий год в долг живу. И ничего, как видишь. Вот даже ковбойскую шляпу купил.
– Мы с братом такие же купим.
– Да, Толя, как насчет моего предложения? Ты думал? Погоди, не улыбайся, я ведь серьезно…
– Нет, Андрей Арсеньевич, это не для меня.
– Все же подумай. Осенью она должна приехать в Москву…
Когда мы расстались с Тарковским, Толя объяснил:
– Он хотел меня женить на одной богатой американке.
Она от его фильмов без ума.
– Значит, и от тебя тоже?
Мы смеялись, развивая мысль о том, как бы зажил Анатолий, женись он на этой самой богачке, о которой Тарковский сказал, что она и собой хороша, и в кино понимает.
Волшебная флейта
Во время работы над «Гамлетом» Анатолий встретился с ярко одаренной женщиной: это была режиссер Лариса Шепитько. Она пригласила Анатолия сниматься в роли полицая Портнова. Повесть В. Быкова «Сотников» я читал, но, сколько ни напрягал память, Портнова вспомнить не мог. Посмотрел повесть – действительно, не этот персонаж занимал воображение писателя. Я решил, что Анатолий будет сниматься в очередном эпизоде. Видимо, по доброте душевной не мог отказать режиссеру.
Тем более что это – женщина, да еще, как он говорит, умница, талант… Когда я посмотрел фильм, понял, почему Анатолий так хорошо говорил о Ларисе Шепитько, – она сняла действительно замечательную картину.
– Для меня кино не профессия, – сказала она в одном из интервью, – а способ существования в жизни. Есть круг проблем, мимо которых я как человек не могу пройти, и я обращаюсь к ним в работе, я их по-своему осмысляю, у меня появляется желание поделиться размышлениями с другими людьми.
Анатолий очень тяжело переживал гибель Ларисы Шепитько и ее друзей по искусству в автомобильной катастрофе во время съемок «Матеры». Говорил, что считает творческим счастьем встречу с ней.
«Две вещи не переставали меня удивлять в Ларисе Шепитько во время нашего знакомства, – писал Валентин Распутин в «Слове о Ларисе Шепитько». – Я пытался понять их, разгадать и не мог. Впрочем, объяснение тут может быть только одно: это было свойство натуры не только очень талантливой в своем деле, но и натуры особенной, выделенной среди многих и многих высокой, точно дарованной духовностью. Не знаю, много ли таких людей среди нас, – должно быть, очень мало. Как правило, судьба не дает им жить долго (они ее хорошо чувствуют), и в этом тоже какой-то свой смысл, который мы не можем или не хотим разгадать. Мы принимаем их за таких же, как мы, а они нечто иное.
Они, похоже, и в мир-то приходят, чтобы показать, каким должен быть человек и какому пути он должен следовать, и уходят, не выдерживая нашей неверности: неверности долгу, идеалам, слову – вообще нашей неверности. Но память о них и помогает, должно быть, оставаться нашей совести».
У нее было точное чутье на первоклассную прозу. Поэтому она и остановила свой выбор на «Сотникове». Но это была не экранизация буквы произведения. Дух повести Василя Быкова, нравственная проблематика, исследование таких понятий, как долг, верность Родине, предательство, страх перед смертью, – вот что занимало режиссера. На уровень философского обобщения выводилась, казалось бы, простая история о том, как два партизана пошли добывать еду для отряда, как попались полицаям, как вели себя на допросе и перед смертью. Это очень важно: поведение на допросе. Вот почему такая фигура, как полицай Портнов, становится важной в фильме.