– Ну да. Вот только репетировать можно вполголоса – соседи ворчат. А так ничего.

Толя улыбается и показывает мне книги – он сумел собрать хорошую библиотеку. Понятно, почему у него опять нет зимнего пальто и всего один приличный костюм.

Потом мы смотрим фотографии – сыграл Анатолий немало, но роли все больше случайные.

«Униженные» уже не идут; роли, хотя бы близко приближающейся к Ивану Петровичу по значимости, – нет.

– Была, правда, одна ролька, – говорит Анатолий. – На телевидении, в короткометражке.

– Интересная?

– Увидишь сам.

Короткометражка называлась «Дело Курта Клаузевица».

…Случай сводит двоих раненых солдат – русского и немца, роль которого поручили Анатолию. Ситуация, в которой оказались герои картины, проявляет нравственные качества каждого. Перед героем Анатолия открывается прекрасная душа русского солдата, и это переворачивает все его представления о жизни.

Легко увидеть в этом сюжете некую литературность.

Но режиссер и актеры сумели преодолеть искусственность сюжета, напитать его жизнью…

Это был первый фильм молодого режиссера Свердловского телевидения Глеба Панфилова.

– Кино, – размышлял Толя, – такое странное искусство! Совсем не похоже на театр. Роль получается по каким-то своим законам. Кто их знает? Многие только притворяются, что знают. Поработать бы, разобраться… Но где и с кем? В театре ничего не предвидится. То, что делаю сам, – все же не то.

На столе лежал журнал «Искусство кино», я раскрыл его.

Ну да, это тот самый номер, в котором я только что прочел сценарий «Андрей Рублев». Прочел единым махом – новая, доселе неведомая мне жизнь открылась во всей чистоте и трагизме.

– Ты читал? – спросил я брата.

Он странно улыбнулся.

Торопясь, я стал нахваливать сценарий, а он продолжал тихо улыбаться и смотрел куда-то вбок.

Когда я умолк, он наконец взглянул на меня.

– А что бы ты сказал, если бы я взял и поехал в Москву? Заявился бы к ним: мол, так и так, сделайте хотя бы пробу. Может быть, я вам подойду… А?