Егор поднял руки, мол — куда уж мне.
— Она будет польщена, что ты её помнишь. На самом деле, Эля — просто друг, завести с ней отношения мне не по карману. Дорогая девушка, избалованная. Работает заведующей комиссионным магазином в «Верасе» на Кедышко. Свойская, общительная, в компании с ней само то.
— Похоже, мне срочно понадобилось заехать в комиссионный магазин, — решил Дайнеко. — У неё когда рабочий день заканчивается?
— В восемнадцать.
— Впритык… Завозился с тобой. Ладно, завтра. Пусть потерпит!
Выгрузив аппаратуру и гитару в квартире, Егор начал быстро собираться на тренировку. Настя посмотрела выразительно в надежде, что сделает исключение и побудет с ней, он будто бы не заметил взгляда.
— Дорогая! Просьба есть. Извини, что нагружаю. Вот кассета, на ней испанская песня протеста. Нужно купить пять кассет, деньги сейчас дам, и переписать на них. Справишься? Будем её разучивать для гастролей по Латинской Америке. Целую!
Он вернулся ближе к десяти вечера, получивший нагоняй от тренера за потерю формы, даже не признался, что после двух следующих тренировок снова исчезнет на месяц. В общем, ожидал чего-то подобного, а вот Настя сумела удивить.
Она запустила L’Estaca и начала подпевать, но почему-то по-польски: «Он натхнёны и млоды был…», остановив, спросила:
— Егор! Ты в своём уме? Зачем «Муры» петь «Песнярам»?
— Дорогая… Какие «Муры»?
— Каталонскую песню L’Estaca Яцек Качмарский переделал на польский лад как Mury runą, она стала гимном профсоюза «Солидарность» Леха Валенсы. Как только в Польше ввели военное положение, фактически — военную диктатуру, «Муры» запрещены. За их публичное исполнение можно угодить в лагерь, туда брошены уже многие тысячи. Я знаю, вы далеки от этого… Но если споёте где-нибудь в Гродно, Бресте и Львове, народ там точно узнает, что это «Муры».
Она снова запустила плёнку и вместо томба-томба пропела: A mury runą, runą, runą I pogrzebią stary świat!
— В общем, стены диктатуры рухнут, рухнут, рухнут и погребут под своими обломками старый мир. Песня очень хорошая, но кто вам её подсунул?
— Не поверишь! Офицер КГБ, надзирающий за нашей благонадёжностью. Наверно, его самого развели как пацана.
— Учти, песня на каталонском. В Испании кое-как поймут, но не все. В Мексике — вообще никто. Тем более, летом там, мне кажется, сорок-пятьдесят в тени, мозги плавятся.
Вспомнив жаркий Таиланд зимой, Егор с ужасом признал её правоту. Про Пхукет, правда, не стал рассказывать.
— Что же теперь? За песню деньги уплачены. Кровные народные. Под патронажем нашей славной госбезопасности.
— Что бы ты без меня делал… Я за чистыми кассетами в «Культтовары» на Волгоградской ездила. Там рядом моя одноклассница живёт, тоже из Гродно. Она учится в Институте иностранных языков. В общем, дело, конечно, ваше, но я предложила бы перевести каталонский текст на русский, не обязательно близко по содержанию. А один куплет спеть по-испански, девочки переведут. За пригласительные на «Песняров», конечно.
— Похоже, это универсальная валюта, — заметил Егор.