Независимо от моего личного отношения к «Песнярам», нет сомнений, что их творчество золотого периода 1970-79 годов и отдельные произведения более позднего времени представляют собой истинные шедевры белорусской музыкальной культуры.
Далеко не все они звучат по-современному. Далеко не все звучат вневременно, так, как это характерно для хитов классической музыки. Тем не менее, лучшие песни коллектива до сих пор заставляют вслушиваться, вникать, чувствовать.
После смерти Мулявина в 2003 г. появилось несколько книг о «Песнярах», я был свидетелем, как Леонид Борткевич собирал материалы для книги «Песняры и «Ольга». Много места ансамблю уделено в иллюстрированном сборнике Ольги Брилон «Белорусская эстрада». Самым полным произведением, видимо, стоит считать работу Владислава Мисевича «Песняры. Я роман с продолженьем пишу…», в ней огромное количество баек про закулисную жизнь легендарной группы. Из ныне живущих композиторов, писавших для первого состава «Песняров», выделю Эдуарда Ханка, автора книги «То ли ещё было».
А вот художественных произведений о самой популярной белорусской группе советского периода мне не попадалось. Надеюсь, моя история про их гастроли зимой и весной 1982 года, частью склеенная из обрывков воспоминаний музыкантов, большей частью выдуманная, станет первой попыткой в этом направлении.
Кое-что нужно добавить о Беларуси и белорусском националистическом движении, а также символах и произведениях, упомянутых в 1й и 2й книге. У некоторых читателей уже возникли вопросы.
Как всё знают, в Беларуси с августа по ноябрь 2020 г. прокатилась волна протестов, связанных с обвинениями действующей власти в фальсификации итогов президентских выборов 9.08.20 г. и в неоправданно жёсткой реакции на эти протесты.
Выходившие на улицы активно использовали определённую символику: бело-красно-белый флаг (бел-чырвона-белы, БЧБ), герб «Пагоня», бывшие государственные символы Республики Беларусь до 1995 г. Кроме того, появилось множество альтернативных маркеров протеста. К их числу следует отнести приветствие и ответ «Жыве Беларусь — жыве вечна!», отсылка к стихотворению Янки Купалы. На улицах гремели песни, своего рода гимном протестов стала упомянутая в романе песня «Муры» с переводом текста Качмарского на белорусский, очень популярна была «Перемен» Цоя и некоторые другие. «Пагоню» в исполнении Мулявина сочли недостаточно энергичной и перепели в ритме марша.
Вот что любопытно. Маркерами протеста становились совершенно безобидные с виду вещи. Во дворах и на улицах звучали «Тры чарапахi» группы N.R.M., абсолютно аполитичная песня, но по ней безошибочно узнавались сторонники протестного движения. Своеобразным паролем служили слова «Пахне чабор», взятые из стихотворения белорусского поэта-классика советской эпохи Петруся Броўкі, белая ленточка на запястье и т.д.
У каждого символа есть контекстная привязка к эпохе.
В описываемый в романе период, а именно в 1982 году, БЧБ-флаг воспринимался исключительно как знак белорусских коллаборационистов, воевавших на стороне гитлеровцев в годы Второй мировой войны. Естественно, не мог демонстрироваться никем, даже самыми национально-ушибленными гражданами, за это ждала тюрьма. А вот стихотворения Богдановича, Бровки, Купалы звучали вполне естественно, никто даже подумал бы, что в них закралось нечто аполитичное.
Если бы книга писалась о периоде независимости Беларуси до 1995 г., то БЧБ присутствовал бы как необходимый атрибут эпохи, даже — часть официоза. Первый и пока единственный Президент нашей республики принимал под ним присягу, этот знак красовался на номерных знаках моей «Ауди» где-то до 2000-года, при регистрации следующей машины получил уже с современным символом.
С 1995 по 2020 гг. БЧБ, как и герб «Пагоня», означал приверженность к официально разрешённой оппозиции. Демонстрация флага не наказывалась, он реял на улице перед штаб-квартирой Белорусского народного фронта, каждую осень десятки этих флагов несли во время шествия памяти репрессированных в 1937-38 гг, в марте — в честь «Дня воли», когда была провозглашена Белорусская народная республика, чьи вожди-лизоблюды присягнули на верность германским оккупантам и кайзеру, а последователи — на верность «великому» Рейху и не менее «великому» фюреру. Что поделаешь — традиция…
Терпимость власти к носителям БЧБ и «Пагони» до 2020 г. во многом объяснялась абсолютной политической импотенцией отечественных наци. Кроме очень узкого круга филологической и иной творческой интеллигенции, они не имели практически никакого влияния в стране, грызлись между собой, многие из этих деятелей воспринимались как клоуны.
В ходе событий 2020 г. на нациков не обращали внимания ни протестующие, ни власть. Конечно, националисты были на стороне демонстрантов, но их вес в протестной массе можно оценить фразой из анекдота «что-то к хвостику прилипло».
Что любопытно, после пика протестов августа-ноября в республике начался бум беларускай мовы. Несогласные попытались сделать мову маркером сопротивления, лояльные к власти или нейтральные стремятся пресечь монополизацию национального языка сторонниками протеста. Это — совершенно новое в белорусской культуре сегодняшнего дня, не имеющее прямого отношения к росткам национализма в студенческой среде советского времени, о которых писалось в романе.
[1] Сл. А.Церетели, пер. Т.Сикорской.