— Так ведь вы же ученица самой Септиены, да будет ваша смерть лёгкой.

— Давай обойдёмся без моей смерти, мне пока не хочется покидать этот мир.

— Как вам будет угодно, госпожа, да минует вас окончательная смерть.

— Это госпожа Септиена послала за мной? — выдавила я, так и крутящийся на языке, вопрос.

— Нет, это господин Пацюк оказался настолько благоразумным, что решил вас передать ей в руки лично.

— А почему вчера не передали?

— Мы предполагали передать вас бальзамировщику, а оттуда вы уже должны были попасть в Обитель Смерти.

— А какая она — эта Обитель Смерти?

— Не знаю, моя госпожа, я там никогда не был.

— А ты хочешь туда попасть? — задала я ему вопрос и увидела, как лицо Пиша Острожица заливает мертвенная бледность, как начинают трястись в паркинсоне руки, а глаз опять задёргался в нервном тике.

— Нет, госпожа, конечно же нет! Я маленький человек, я лучше так, потихонечку, своим ходом, год за годом.

Если бы Зина в эту минуту смогла прочитать мысли, сидящего рядом с ней человека, то она бы очень удивилась им. Мысли Пиша то и дело разрывались между желанием угодить госпоже Септиене и вернуть потеряшку Зьину и между желанием поскорее от неё избавиться, чтобы спокойно вернуться домой и опорожнить бутылку другую красного крепленого.

— Нет, точно, — думал Пиш минутой позже, приняв окончательное решение, — вернусь домой — возьму отгул на день, нет — на неделю, и буду пить не просыхая.

Именно это решение подтолкнуло его к мысли избавиться от Зины раньше, чем он задумал, и не везти её к дальним захоронениям.

Оно‐то конечно так надёжнее, но уж больно дрожат руки, а сердце из груди вот-вот выскочит.

— Дрянная девчонка, — думал он, — довела меня!

Одна мысль о возможности попасть в Обитель Смерти и ужаса вселяла в него страх, едва не переходящий в неконтролируемую панику.