Напротив Буффало, штат Нью-Йорк, где я вырос, на другом берегу реки Ниагары располагался Уиндмилл Квэрри (десять миль на велосипеде через Мост Мира в Канаду, и далее по серпантину, среди великолепных мест для купания). Если вы благополучно минуете все колдобины и будете вежливыми с американскими и канадскими таможенниками, то доберетесь без проблем.
Когда в июне 1968 года я ездил купаться в Уиндмилл Квэрри, в средней школе как раз закончились занятия. Около шести мы выскочили из тумана, поднимавшегося над водой, плюхнулись на велосипеды и поехали домой в Буффало. За три мили до Моста Мира на краю каменистой сельской дороги нас прижал к обочине грузовичок. Кто-то из сидящих в нем бросил пивную банку, попав в одного из нас. Особого вреда это не причинило, но мы здорово разозлились. На наших велосипедах, конечно, нельзя было догнать этих подонков. Даже если и догнать, то что делать? До американской границы три мили. Мы были бессильны.
Я все же заметил номер машины. Штат Нью-Йорк. Похоже, они тоже возвращались в Буффало. Вдруг меня осенило. Я остановился у первой телефонной будки и набрал номер таможни США. «К Мосту Мира едет пикапчик марки „Шевроле“, — сообщил я. — По-моему, они везут наркотики». Таможенник поблагодарил, и я повесил трубку. Мы поехали. У моста я оглянулся… Там стоял зеленый пикап. Капот был открыт, сиденья вытащены, два колеса сняты. Вокруг ползали таможенники. Вот оно — чувство восстановленной справедливости.
Тогда я не просил этого идиота бросаться пивными банками. Теперь я тоже не приглашал хакера вторгаться в компьютер. Мне вовсе не улыбалось гоняться за ним по всем сетям. Но события разворачивались так, что я мог продолжать слежку только тайком. Кроме того, необходимо было держать в курсе тех представителей власти, которые проявило хоть какой-то интерес, то есть ЦРУ.
Рой был в отпуске, поэтому он не мог возразить по поводу предстоящего визита. Его заместитель, Деннис Холл, только приветствовал такие контакты. Деннис всегда выглядел спокойным и самопогруженным, как магистр дзен. Его обязанностью было обеспечивать связь малых компьютеров с суперкомпьютерами Крей. Он рассматривал сети как каналы откачки вычислительной мощности из лаборатории на письменные столы. С людьми должны разговаривать малые компьютеры; а большие — производить вычисления. Вообще-то Деннис был врагом компьютерных центров. Он был против фетишизации программирования. Пока существуют компьютерные волшебники, распределение вычислительной мощности не будет удовлетворять Денниса. Его миром был мир этернетовских кабелей, волоконно-оптических линий и спутниковых каналов. Прочие использовали в качестве единицы размера мегабайты памяти, а в качестве единицы скорости — мегафлопы (1 мегафлоп — 1 миллион операций с плавающей запятой в секунду). Единицей же размера Денниса было количество компьютеров в сети, а скорости — число мегабайтов в секунду, т. е. насколько быстро компьютеры общаются друг с другом. Система — это не компьютер, система — это сеть. Деннис рассматривал хакерскую проблему с точки зрения общественной морали: «Всегда были, есть и будут неандертальцы, сующие нос в чужие данные. Но хакеры подрывают доверие, которое составляет Основу Наших Сетей!»
При чем тут доверие? «Сети — это просто кабели и провода», — говорю я. «А трансмагистрали — просто бетон, асфальт и мосты? — парирует Деннис. — Ты видишь только аппаратуру, провода и соединения. Основная работа — это не прокладка кабелей. Это налаживание связей между сообществами. Это утряска вопроса о том, кто будет платить за обслуживание и усовершенствование. Это — объединение групп, ранее не питавших доверия друг к другу»
— Например, военных и университеты?
— Да, даже больше. Все соглашения — неформальны, и сети перегружаются, — ответил Деннис. — Наше программное обеспечение вещь хрупкая — если люди строят дома так же, как мы пишем программы, то первый же дятел уничтожит цивилизацию.
Деннис и я потратили десять минут, обсуждая, что сказать ребятам из ЦРУ. Я себе их ясно представлял: агенты вроде Джеймса Бонда, крутые парни, спецы по мокрым делам, а мистер Большой Босс дергает их за ниточки, как марионеток. Все в плащах и в темных очках. Но Деннис меня проинструктировал.
— Клифф, расскажи им все, что знаешь, но не высказывай своего отношения. Придерживайся фактов.
— Ладно. А вдруг они сотрут меня в порошок, раз я знаю, что они следят за армейскими?
— Не дурачься. Прояви вежливость. У них и без того масса проблем, а тут еще волосатик из Беркли. И перестань баловаться с этим чертовым йо-йо!
— Слушаюсь, папочка. Буду вести себя хорошо.
— И не надо их бояться. Они из того же теста, что и мы. Может, правда, немного тронутые.
— И немного республиканцы, — добавил я.
Они не носили плащей и даже темных очков. Обычные костюмы и рубашки с галстуками. Мне, наверное, следовало сказать им, чтобы они оделись, как местные: в потертые джинсы и фланелевые рубашки. Вэйн увидел, как они проходили мимо накопителя, и послал весточку на мой терминал: «Свистать всех наверх. Торговое судно по правому борту. Команда в темно-серых костюмах. Самый малый, иначе врежешься в брандер торговых предложений ИБМ». Если бы он только знал…
Все «привидения» представились. Малый лет пятидесяти сказал, что он шофер, и дальше тихо сидел в уголке. Второй парень, Грег Феннел, наверняка был докой в компьютерах, поскольку чувствовал себя в костюме очень неуютно. Третий агент напоминал полузащитника. Его звали Тиджей, а фамилии он не назвал. Если кто крутой, то Тиджей. Четвертый был важной шишкой: когда он говорил, все остальные затыкались. Все они больше походили на чиновников, чем на шпиков.
Пока Деннис вводил в курс дела, все четверо тихо сидели. Никаких вопросов. Я подошел к доске и набросал схемку:
აქ სქემა
Грег Феннел не позволил мне ограничиться рисованием.