Немецкая полиция могла арестовать хакеров только в момент активного сеанса связи. Для привлечения их к суду недостатка в уликах не было, но чтобы предъявить им обвинение, требовалось застать их на месте преступления. Мы должны были поймать их с поличным.
Тем временем, один из наших специалистов по компьютерам рассказал обо всем знакомому программисту из Лоуренсовской лаборатории в Ливерморе. Тот, в свою очередь, по электронной почте разослал десяткам людей сообщение, что он собирается пригласить меня прочитать лекцию «как мы поймали немецких хакеров». Проклятье! Через десять минут мне позвонили три человека с вопросом: «Я думал, что это секрет. Почему вдруг такая гласность?»
Если хакер увидит это сообщение, все потеряно.
Джон Эрлихман заметил как-то, что когда пасту выдавливают из тюбика, ее уже невозможно затолкать обратно. Я позвонил в Ливермор. Пяти минут хватило, чтобы убедить их удалить это сообщение. Можно ли как-нибудь предотвратить подобные утечки в будущем? Пожалуй, мне нужно подробней информировать коллег. Начиная с этого момента, я каждую неделю рассказывал им о ходе дела и объяснял важность сохранения секретности. Это дало замечательный результат: если говорить людям правду, то они относятся с пониманием к твоим проблемам.
В марте хакер появлялся всего пару раз. Достаточно, чтобы испортить мне жизнь, но недостаточно, чтобы немцы накрыли его.
В четверг, 12 марта, день в Беркли был облачным. С утра было сухо и я отправился на своем велосипеде без плаща. В 12.19 хакер на пару минут посетил одно из своих прежних заданий. Просмотрев несколько моих файлов СОИНЕТ, он узнал, что Барбара Шервин недавно купила автомобиль, а кроме того, что сеть СОИНЕТ начала действовать и за границей. В его поле зрения попали имена тридцати новых документов, но он не стал их читать. Почему?
Стив Уайт отправился к Рону Вайвьеру, с намерением посетить офис сети Тимнет в Силикон Вэлли, и проездом остановился в нашем городке. Мы с Мартой решили встретиться с ним в ресторанчике Тая, поэтому мне сегодня нужно было попасть домой к шести. Дождь начался около четырех, выбора не было, я сел на велосипед и поехал. Под дождем велосипедные тормоза стали похожи на банановую кожуру. Даже дождевик вряд ли защитил бы меня от разверзшихся хлябей небесных. Сбоку на меня летели брызги от проходящих мимо машин, а снизу — от колес велосипеда.
Домой я приехал промокшим до нитки. Сухой одежды у меня было полно, а вот туфли только одни — прогулочные тапочки, которые были на мне. Они явно не успеют высохнуть. Что делать? Оглянувшись, я заметил новую микроволновую печь Клавдии. А что, если…? Засунув тапочки в печь, я нажал кнопки на панели. На индикации загорелось «120». Что же это могло означать, 120 секунд, 120 ватт, 120 градусов или 120 световых лет? Впрочем, какая разница. Просто наблюдай в окошко, чтобы вовремя спохватиться — и порядок. Тут зазвонил телефон. Это была Марта.
— Я приду домой через полчаса, дорогой, — сказала она, — не забудь про ужин со Стивом Уайтом.
— Я уже готов. Кстати, как включить микроволновую печь?
— Не нужно. Мы же ужинаем не дома, ты забыл?
— Ну, допустим, мне нужно высушить тапочки, — ответил я.
— Не валяй дурака.
— Я серьезно. У меня тапочки мокрые.
— Ты совсем с ума сошел, совать их в печь.
— Ну, если абстрактно, сколько времени нужно сушить их в печи?
— Даже и не думай об этом. Я приду домой и покажу тебе, как их сушат.
— Хорошо, хорошо, дорогая. — Я старался быстрей прервать разговор.
— Сиди тихо. Пока.
Повесив трубку на место, я услышал как из кухни пропищало четыре раза. Ой-ой. Густой черный дым окутывал новую печь Клавдии, вырываясь откуда-то сбоку. Подобное показывают в новостях, когда что-нибудь взрывается на нефтеперерабатывающем заводе. А запах — воняло, как от старой горящей шины. Я распахнул дверцы печи, и оттуда вырвалось еще одно облако густого дыма. Просунув руку, я попытался вытащить тапочки, похожие на горячий сыр моццарелла. Я выбросил их, вместе со стеклянным поддоном, в окно. Поддон раскололся об асфальт и тлеющие тапочки упали, шипя, около сливы.