«Главы о прозрении истины» написаны стихами, причем разных жанров. В первой главе этого труда шестнадцать стихов, символизирующих число лянов («унций») в китайском цзине («фунте»), взятом дважды (как мера инь, так и мера ян), — дважды восемь равно шестнадцати. Это число символизирует равновесие, баланс отрицательных и положительных энергий в теле адепта.
Во второй главе 64 четверостишия, соответствующих 64 гексаграммам «Книги перемен» («И цзин»), символизирующим здесь отдельные этапы процесса внутреннеалхимического делания.
В третьей главе пять стихов одного жанра (пять первоэлементов), еще один аналогичный стих (единство всего сущего) и тринадцать «романсов» (цы), символизирующих двенадцать основных и один високосный месяцы года, — всего 99 стихов. Это число (двойная девятка; иногда Чжан Бо-дуань заявляет даже, что он написал 81 стих, то есть число, равное квадрату девяти) символизирует двойную, совершенную силу положительной силы ян. Это произведение, несомненно, вершина теоретического освещения самой традицией даосизма принципов внутренней алхимии и обоснования ее приоритетности.
Чжан Бо-дуань выдвинул также идею единства всех трех учений традиционного Китая — даосизма, конфуцианства и буддизма. Однако лидирующую роль в этом синтезе он отводил даосизму. Судя по тексту «Глав о прозрении истины» (особенно по заключению к тексту), Чжан Бо-дуань очень хорошо был знаком с буддизмом, особенно с созерцательной школой Чань. Он ставит знак равенства между единым абсолютным сознанием Будды (и синь; фо синь) и Дао, рассматривает это Дао-сознание Будды в качестве внутренней природы человека, которая реализуется благодаря практике внутренней алхимии.
И тем не менее он считает даосизм учением более высоким, чем буддизм. Об этом свидетельствует такая легенда. Чжан Бо-дуань, живя в Сычуани (на западе Китая), познакомился с одним буддийским монахом школы Чань. Однажды они поспорили, кому из них удастся в тонком теле достичь города Янчжоу (Восточный Китай), полюбоваться там знаменитыми хризантемами, а потом сорвать цветок и вернуться с ним обратно. Все это получилось у буддийского монаха лучше, чем у Чжан Бо-дуаня, но, когда он вернулся в физическое тело и разжал кулак, тот был пуст, тогда как Чжан Бо-дуань принес с собой хризантему. Даос так объяснил случившееся: буддисты сильны в созерцании, связанном с пестованием ума/природы, но игнорируют энергетику, не занимаясь пестованием жизненности, а поэтому не могут в тонком теле перемещать физические предметы.
Чжан Бо-дуань считается автором еще множества произведений по теории и практике внутренней алхимии, однако большинство из них не принадлежит, а просто приписывается ему как авторитетнейшему даосу традицией. Упоминавшиеся выше даосы Чэнь Ни-вань, Бо Юй-чань и Ли Дао-чунь были также причастны к алхимической линии преемственности Чжан Бо-дуаня.
В XII в. на севере Китая трудами Ван Чжэ (Ван Чун-яна) и его учеников было создано Учение Совершенной Истины (Цюань чжэнь цзяо), также восходящее к патриарху Люй Дун-биню. С эпохи Мин (1368–1644) Учение Совершенной Истины образовало единое целое с «путем золота и киновари» Чжан Бо-дуаня, ставшим южной школой (нань цзун) этого учения, которое, в свою очередь, стало считаться его северной школой (бэй цзун). Для Учения Совершенной Истины, в отличие от южной школы, характерно наличие монашеской организации (даосы этой школы непременно должны были принимать монашеские обеты и жить в монастырях). В ее рамках в XVI в. был написан компендиум внутренней алхимии — трактат «Сущность возвращения к природной сущности и жизненности» («Син-мин гуй чжи»), в целом построенный на методологических принципах, разработанных Чжан Бо-дуанем (важнейший из них — принцип одновременного совершенствования природной сущности и жизненности, син-мин шуан сю, то есть пестования и духовного и энергийного начал человеческого существа). Интересно, что в этом памятнике рекомендуются и некоторые чисто буддийские практики, причем характерные даже не для китайского, а для тибетского буддизма. Так, одна из глав «Син-мин гуй чжи» подробно описывает технику повторения и созерцания знаменитой мантры «Ом мани падме хум»[510] (в китайском чтении — «Ань мани бани хун»), посвященной великому сострадательному бодхисаттве Авалокитешваре (кит. Гуань-инь). Школа Учения Совершенной Истины и сейчас является ведущим направлением даосизма, особенно в Северном Китае (в Южном достаточно сильны позиции школы Небесных Наставников).
На рубеже XVI–XVII вв. во внутренней алхимии появилось новое направление, созданное даосом У Чун-сюем и несколько реформированное в XVIII в. Лю Хуа-яном. Это направление получило название «школы бессмертных-будд» (сянь-фо пай), поскольку, оставаясь по сути своей вполне даосским, активно использовало буддийскую терминологию и ставило знак равенства между даосским бессмертием и состоянием Будды[511]. Оно породило огромное количество текстов — руководств по практике внутренней алхимии. Именно по ним впервые познакомился с практикой нэй дань и Запад — благодаря переводу текста XVIII в. «Тайна золотого цветка» (предисловие к нему написал знаменитый психоаналитик и мыслитель К. Г. Юнг), выполненному известным немецким синологом Р. Вильгельмом (1873–1930), и более позднему (1970) переводу на английский язык (под названием «Даосская йога») сочинения даоса второй половины XIX в. Чжао Би-чэня «Тайны совершенствования природной сущности и жизненности», осуществленному известным популяризатором китайских буддийских и даосских практик гонконгским буддистом Чарльзом Луком (Лу Куань-юем).
Постепенно практика внутренней алхимии приходит в упадок, поздние ее тексты по своей значимости и интеллектуальному уровню просто несопоставимы с текстами эпох Сун, Юань и Мин. Тем не менее ее — уже в наши дни — ожидало возрождение и новый пик популярности, хотя и в несколько модернизированном, светском облике.
Вместо заключения
Возрождение традиции цигун в современном Китае
К началу XX в. даосизм находился в состоянии глубокого упадка, и практика внутренней алхимии была уделом единиц наиболее образованных монахов и отшельников. И вот в течение нескольких десятилетий новое движение привело к возрождению и небывалой популярности практики различных методов, приемов и комплексов из богатого набора внутренней алхимии под названием цигун, что означает «работа с ци».
Само слово цигун достаточно новое. Сочетание двух иероглифов (ци и гун), правда, фиксируется еще в текстах танского времени. Так, Сыма Чэн-чжэнь в своем труде «Рассуждение о сущности практики глотания ци» («Фу ци цзин и лунь») употребляет выражение «применение ци», или «использование ци» (ци чжи вэй гун), но как устойчивое словосочетание и тем более как слово эти два корня не встречаются до периода династии Мин, когда его использует даос Сюй Сунь в сочинении «Наставительные записи учения о чистоте и сиянии» («Цзин-мин цзун цзяо лу»). В конце правления династии Цин (вторая половина XIX в.) этот термин вновь употребляется в тексте под названием «Главы об изначальной гармонии» («Юань хэ пянь»), который даже содержит особое «Приложение о цигун». Однако только в первой половине XX в. этот термин не только становится общеупотребительным, но и превращается в слово обыденного языка. Естественно, что это произошло вместе с ростом популярности явления, обозначаемого словом цигун[512].
Для простоты и краткости остановимся на таком определении цигун, как явления культуры Китая XX в.: это комплексы традиционных упражнений, заимствованных из арсенала внутренней алхимии (и в отдельных случаях — из буддийской психопрактики) и выполняемых преимущественно с оздоровительными и терапевтическими целями. Однако воскрешение и популяризация внутренней алхимии, вылившиеся в настоящий бум цигун, по необходимости были связаны и с воскрешением таких даосских космологических и физиологических представлений и концепций, как ци, каналы-цзин, киноварные поля (дань тянь) и т. д. И действительно, достаточно взять любое руководство по цигун, чтобы в этом убедиться.
Предтечами «цигунистского» бума стали такие личности, как Цзян Вэй-цяо, Лю Гуй-чжэнь и позднее Го Линь — известная пекинская актриса. Среди авторитетов цигун есть и настоящие даосы школы цюань чжэнь цзяо (например, покойный председатель Даосской Ассоциации Китая Чэнь Ин-нин, 1880–1969 гг. или даос и одновременно научный сотрудник Академии Общественных Наук провинции Сычуань Ли Юань-го).
Цзян Вэй-цяо с детства страдал несколькими тяжелыми болезнями, которые он полностью вылечил благодаря своим занятиям цигун, о чем он и рассказал в своей книге «Методы чистого сидения[513] учителя Инь Ши-цзы» (1914). Цзян Вэй-цяо, по существу, практиковал классический метод «малого небесного круга» микрокосма и направление потоков ци к больным участкам тела и к соответствующим им точкам акупунктуры. Цзян Вэй-цяо был к тому же достаточно известным ученым, опубликовавшим ряд книг по истории китайской философии и буддизму. Позднее он ввел в свою практику некоторые созерцательные приемы буддийской школы Тяньтай[514]. То же самое можно сказать и о другом крупном ученом — Дин Фу-бао (известный историк китайской литературы и автор словаря буддийских терминов, 1874–1952 гг.), который также опубликовал книгу о своих занятиях цигун под названием «Сущность практики чистого сидения» («Цзин цзо фа цзин и»).
Ранние публикации подчеркивали прежде всего неподвижную, чисто созерцательную практику, хотя позднее стали преобладать динамические формы цигун, сочетавшие концентрацию сознания и дыхательные упражнения с комплексами двигательной гимнастики (на манер знаменитого комплекса Тай-цзи цюань). При этом интересно отметить, что историю некоторых комплексов можно проследить вплоть до эпохи Хань и даже увидеть их источник в мавандуйских рисунках на шелке, изображающих позы гимнастики даоинь (этим вопросом специально занимался японский ученый Кунио Миура). Значительная популярность именно динамических форм цигун в КНР имела и идеологические причины: еще в 1917 г. молодой Мао Цзэдун в своей первой публикации, посвященной пользе физических упражнений и спорта, осудил конфуцианцев (он упомянул Чжу Си и Лу Цзю-юаня), даосов и буддистов за то, что они призывали к покою и тишине, заявив, что, по его мнению, «между Небом и Землей нет ничего, кроме движения»[515].
Другой патриарх современного цигун Лю Гуй-чжэнь (1920–1983) еще в двадцатилетнем возрасте заболел язвой желудка, которую полностью вылечил благодаря занятиям цигун (он использовал традиционный еще с эпохи Мин для его родины — провинции Хубэй — метод «упражнений внутреннего пестования»). Именно Лю Гуй-чжэнь организовал первые клиники, где методами цигун лечили больных, в том числе и очень тяжелых: в 1954 г. открылась клиника в г. Таншань, в 1956 г. — в Бэйдайхэ, причем уровень излечения там оценивался в 80 процентов. За свои успехи Лю Гуй-чжэнь получил несколько наград Министерства здравоохранения КНР, а в 1956 г. был принят самим Мао Цзэдуном. В 1957 г. он опубликовал книгу, ставшую настоящим бестселлером — «Практика лечения болезней методами цигун» («Цигун ляо фа шиянь»).
Во время «Великой Пролетарской Культурной Революции» (в ее разгар, 1966–1969 гг.) все центры цигун и соответствующие клиники были закрыты и разгромлены, а цигун запрещен как «феодальное суеверие», однако уже с начала 70-х гг. цигунистское движение оживляется вновь и уже вскоре становится небывало массовым и беспрецедентно популярным. И здесь заслуга во многом принадлежит китайской актрисе Го Линь.
Еще в 1949 г. она самостоятельно вылечилась от рака благодаря занятиям цигун, хотя до этого ей не помогли шесть операций и она была объявлена неизлечимой больной. В 1970 г. она начинает публично преподавать цигун в общественных парках по всему Пекину. К 1979 г. она вылечила 20 неизлечимых онкологических больных, что было засвидетельствовано заключениями официальных медицинских экспертов, а деятельность Го Линь получила широкое освещение на радио и телевидении. Восемь из вылеченных ею больных полностью вернулись к нормальной работе, а остальные восстановили работоспособность частично[516].
В 1977 г. о революционном открытии заявили китайские физики, что также способствовало популярности и официальному признанию цигун: они объявили об экспериментальном подтверждении существования энергии ци! Члены объединенной комиссии специалистов из Шанхайского исследовательского института традиционной медицины и Шанхайского атомного исследовательского центра уловили специальным сенсором излучения (потоки ци!), исходившие от мастера цигун во время его занятий. Такой же эксперимент был успешно повторен в 1983 г. в Пекине. Шанхайский ученый, профессор Хай Линь заявил, что ци очень напоминает по своим характеристикам инфракрасные лучи, электромагнитные волны, статическое электричество, магнетизм или поток элементарных субатомных частиц. Так древняя практика триумфально вступила в век научно-технической революции[517].
