Люй Дун-бинь одно время жил в столичном городе Ло-яне в доме красавицы гетеры и часто дарил ей подарки, хотя и никогда не спал с ней. Однажды гетера захотела соблазнить его, но Люй Дун-бинь со смехом отверг ее поползновения, сказав, что он сам беременный и в его чреве возрастает зародыш. К тому же, добавил он, любовь внутренняя гораздо приятнее любви внешней. Понятно, что Патриарх Люй имел в виду практику внутренней алхимии с ее зачатием бессмертного зародыша (сянь тай) благодаря иерогамии сил инь — ян в теле даосского адепта.

В это время даос практикует описанное в первой главе «зародышевое дыхание» (тай си), протекающее совершенно незаметно, словно дыхание зародыша в утробе матери.

Созревание бессмертного зародыша и его готовность к рождению дает о себе знать видением золотого круга света с белым кругом меньшего диаметра в центре. В уединенном месте даос приступает к процедуре подъема зародыша по каналу в позвоночнике к макушке головы, через отверстие в которой[507] зародыш (новое тело и новое «я» адепта) рождается. Даос как бы наделен пока двумя телами — прежним, грубым, и новым, утонченным, энергийным, которое может к тому же странствовать, по желанию адепта, совершенно независимо от старого «плотского» тела и вне его.

Но здесь перед «новорожденным» появляется демон (объективация остатков скверн и заблуждений психики даоса), пытающийся пожрать его. Младенец побеждает демона и укрепляет свое тело. Далее перед даосом открываются два пути: первый, более сложный и труднодостижимый, когда даос сливает оба тела воедино и трансформирует и свое физическое тело в бессмертное и нерушимое, и второй, более простой, когда даос совершенно оставляет свое старое тело, перенося свое сознание, свою личность в новое. Теперь поэтому про выдающихся практиков-даосов не говорят, что они умерли. Они трансформировались, совершили метаморфозу (хуа), покинув старое тело и перейдя в новое, тонкое, неразрушимое и божественное. В этом теле нет уже ничего искаженного, посленебесного, оно состоит из чистейшего ян-ци; в нем даос может быть и видимым и невидимым, он может одновременно проявляться во множестве мест, скрываться в тайных мирах бессмертных или появляться перед людьми для их наставления и просвещения. Отныне путь к бессмертию завершен.

К XIII в. внутренняя алхимия окончательно вытесняет старую лабораторную алхимию и в рамках школы Учения Совершенной Истины (Цюань чжэнь цзяо), созданной в XII в. даосом Ван Чжэ (Ван Чун-яном), остается ведущей формой даосской практики и в настоящее время.

Внутренняя алхимия не была, конечно, единым направлением, и ее адепты склонны были выделять в ее рамках высшие и низшие традиции. В этом отношении достаточно характерен фрагмент из «Рассуждения, рассеивающего сомнения относительно совершенствования в бессмертии» («Сю сянь бянь хо лунь») известного южносунского (1127–1279) наставника Бо (Бай) Юй-чаня (XIII в.). Это сочинение представляет собой диалог Бо Юй-чаня и его учителя Чэнь Ни-ваня[508]:

Таким образом, очевидно, что низшие, по классификации Бо Юй-чаня, методы внутренней алхимии описывают процесс в терминах физиологических соответствий микрокосма, причем «субстанции», используемые в алхимическом делании, вполне вещественны и осязаемы. В высших методах такой грубой материальности практически нет совсем, зато пропорционально возрастает роль знаковости и символичности текста, приближающейся к символичности ритуала, в котором физиологическая наглядность или попросту исчезает, или сублимируется.

В сочинениях Ли Дао-чуня, ученика Бо Юй-чаня, отчетливость классификации направлений внутренней алхимии делается еще прозрачнее. Ли Дао-чунь разделяет традиции «пути золота и киновари» на три Колесницы (по буддийскому образцу); низшую, среднюю и высшую. Для «Высшей и Единственной Колесницы», тождественной самому Дао, алхимическим треножником является Великая Пустота, печью — Великий Предел, основанием эликсира — чистота, матерью эликсира — недеяние (у вэй). Свинец здесь — природная сущность (син), тождественная сердцу-разуму (синь), а ртуть — жизненность (мин); вода и огонь — концентрация сознания и мудрость; соединение воды и огня — воздержание от желаний и гнева; взаимодействие металла и дерева, тигра и дракона — единение природной сущности и чувств; омовение эликсира — омовение ума от тревог и аффектов; центр микрокосма — сокровенная застава (сюань гуань — таинственная точка проявления высшего сердца-разума, тождественного в своей основе разуму Дао), рождение зародыша — «отсутствие тела вне тела»[509]. Напротив, для низших Колесниц все эти космологические и медитативные метафоры оборачиваются или символами тонкого энергийного микрокосма, или просто физиологизмами. Таким образом, высший путь внутренней алхимии — чисто созерцательная практика, напоминающая психотехнические упражнения монахов школы Чань (Дзэн); средний — работа с энергиями ци и цзин; низший — упражнения на уровне физиологии (на практике — комплекс гимнастики даоинь, дыхательных упражнений и начальных элементов медитации).

Хотя реально внутренняя алхимия и не имеет своего создателя, ее первопатриархом, к которому, по существу, возводят свои линии преемственности все направления этой формы практики, считается знаменитый патриарх Люй — полулегендарный даос Люй Дун-бинь.

Несмотря на его известность и почитаемость, о жизни Люй Дун-биня известно чрезвычайно мало. Можно считать установленным, что он родился от начала IX в. до первой половины X в., до так называемого периода Пяти династий, хотя иногда его рождение относят к концу VIII в. Люй Дун-бинь известен также под своими даосскими именами — как Чуньян-цзы (Мудрец чистейшего ян) и как Хуэйдао жэнь (Человек, Вернувшийся на Путь). Возможно, что около 835 г. он сдал государственный экзамен на высшую ученую степень цзинь ши («доктора») и оказался, таким образом, причастен к конфуцианской элите империи. Однако, гласит легенда, вскоре он встретил бессмертного Чжунли Цюаня, принял монашеские обеты и ушел в горы для практики «пути золота и киновари». Позднее он то возвращался в мир, то вновь уходил в горы. Однажды он уже более не вернулся, и даосы сочли, что он обрел бессмертие, преобразился и вознесся на небо.

Люй Дун-биню приписываются некоторые даосские сочинения. Это «Таблица заслуг и проступков» («Гун-го гэ») и «Девять истинных яшмовых книг» («Цзю чжэнь юй шу»). Кроме того, в «Полном собрании стихов эпохи Тан» есть стихи Люй Дун-биня (четыре свитка-цзюаня). Более ничего достоверного о нем не известно.

Самым знаменитым из преемников Люй Дун-биня стал Чжан Бо-дуань (983–1082). Его полагают основоположником южной ветви внутренней алхимии, которая, собственно, и называется «путем золота и киновари» (цзинь дань дао). Эту ветвь можно считать школой индивидуальной практики, не имевшей никаких организационных структур или формальных признаков. Ее единство обеспечивалось исключительно строгой преемственностью по схеме «учитель — ученик»; она процветала при Южной Сун и Юань (XI — первая половина XIV в.).

Чжан Бо-дуань (второе имя — Чжан Пин-шу) родился близ знаменитой у даосов и буддистов горы Тяньтайшань. Еще молодым человеком он сдал экзамены на степень цзинь ши, но уже в те годы увлекался даосизмом и жадно читал даосские и буддийские тексты и литературу по алхимии, магии, астрологии, медицине и гадательной практике. Между 1064 и 1067 гг. он отправился на юго-запад Китая и поселился в городе Чэнду (провинция Сычуань, одна из цитаделей даосизма). Там в 1069 г. он и встретил некоего таинственного даоса, который передал ему наставления по практике внутренней алхимии — по духовному деланию «золотого раствора и перегнанной киновари». Тогда Чжан Бо-дуань и принял имя Цзы-ян чжэнь-жэнь (Совершенный Человек Пурпурного Ян). В 1075 г. он пишет свой важнейший труд, ставший классическим текстом традиции внутренней алхимии — «Главы о прозрении истины» («У чжэнь пянь»).

«Главы о прозрении истины» очень легко принять за трактат по внешней лабораторной алхимии: те же самые свинец и ртуть, киноварь, реторты и тигли. Однако достаточно немного вчитаться в текст, чтобы убедиться, что это далеко не так. Чжан Бо-дуань постоянно подчеркивает, что истинный эликсир в нас самих и что фактически он тождествен нашей внутренней исконной природе. Чжан Бо-дуань, всегда с интересом относившийся к буддизму, даже приравнивает этот внутренний эликсир к природе Будды как истинной природе каждого существа. Этот даос постоянно высмеивает тех, кто надеется на прием эликсиров и снадобий, на клацание зубами, глотание слюны, сексуальную практику и другие методы, которые он однозначно относит к вульгарным и профаническим. Только методы созерцания, визуализаций и дыхательных упражнений, ведущие к одновременному пестованию природы (сознания) и жизненности (энергетики организма), есть истинный путь бессмертия, называемый Чжан Бо-дуанем «путем золота и киновари».