Юноша в съемной квартирке был вне себя:

— Ты разве не слышала? Похоже, твой сын кричал на меня!

— Джейсон в Джексонвилле с отцом, — пыталась успокоить его женщина. — Слушай, ты слишком взвинчен. Я сделаю нечто особенное, чтобы помочь тебе расслабиться. Просто ляг и закрой глаза…

За окном Д’Оги лежал на обочине, истекая кровью, и несколько минут пытался составить план нападения. В конце концов он пришел к заключению, что лучше всего подойти к парадному входу в «Приморье» и высмотреть Крида. Песок будет обжигать его босую подошву, но не так сильно, как раскаленная мостовая. Как-нибудь вытерпит. Оказавшись в пансионате, он попросит Донована помочь остановить кровь и пырнет его ножом при первом же удобном случае. И пошлет его прямиком в ад.

Как только встанет на ноги.

Что, как внезапно выяснилось, сделать было совершенно невозможно.

— Суесосина! — взревел он в небеса. — Чертова суесосина!

Зрелая женщина расслышала это слово оба раза. Подняв голову, она поглядела на своего молоденького любовника. Глаза его были закрыты, и он ухмылялся от уха до уха.

— Ах ты, маленький ублюдок! — заверещала дама. — Думаешь, это смешно? Вы со своим дружком, прячущимся в кустах, вздумали насмехаться надо мною? Проваливай отсюда! Пулей! — Она подбежала к окну. — Эй, жопа в кустах, выметайся на хрен с моей территории или я вызываю копов!

Вынув нож из перевязи, Д’Оги зажал его в левой руке и покатился по песку через заросли морского овса к пансионату, ломая голову, как такое возможно: в этих местах, отсюда до Фернандина-Бич, проживает добрый десяток тысяч человек — и нет ни единой души в пределах видимости, чтобы помочь ему подняться на ноги! Хуже того, какая-то дамочка только что наорала на него, пригрозив вызвать легавых! Нехватка сострадания в Сент-Олбанс просто-таки ошеломила Д’Оги. Он услышал, как юноша крикнул:

— А чего я такого сделал?!

— Проваливай! — снова заверещала дамочка.

Голос ее звучал отнюдь не дружелюбно, но Д’Оги выбирать не приходилось. Он нуждался в помощи.

— Помогите мне! — крикнул он.

— Помочь тебе? Разумеется, я тебе помогу! — отозвалась разгневанная женщина. — Вот только достану свой дробовик… Если еще будешь валяться в кустах, когда я вернусь, то я снесу тебе задницу к чертям собачьим!

Чертыхнувшись, Д’Оги покатился дальше. Продвинуться таким образом два квартала до гостиницы оказалось делом долгим, жарким и изнурительным. Песок коркой облеплял порезы у него на лбу и набивался в сломанный нос. Задержав дыхание, Д’Оги попытался высморкаться, и уже делая это, вспомнил, как смотрел однажды боксерский поединок по телику, и там секундант одного из бойцов сказал ему, чтобы тот ни в коем случае не пытался сморкаться со сломанным носом.

«Но почему этого нельзя? — пытался припомнить Д’Оги. — Ах да! Потому что тот распухнет и будет болеть в десять раз хуже!»

Секундант оказался прав.

Д’Оги продолжал катиться, рассчитывая добраться до входа в пансионат и с помощью воротного столба перевести себя в вертикальное положение. Но до ворот было еще полтора квартала, а молодого человека терзали сильные боли, потеря крови и головокружение. Мысли его начали путаться, и он застрял посреди песчаных дюн. Прервав на минутку движение, попытался припомнить, с чего бы это лежать на песчаной дюне может быть так уж плохо.

Огненные муравьи освежили его воспоминания. Десять или двенадцать штук попали к нему под рубашку и принялись жалить его в загривок. Д’Оги не мог позволить им созвать полчища своих сородичей, как в прошлый раз, и возобновил свое перекатывание. И хотя песок дюн, рыхлый и сыпучий, замедлял продвижение, парень компенсировал это, трудясь еще более усердно.