— Можешь, пожалуйста, найти мне какую-нибудь другую работу?
— Я ничего не могу тебе найти! — Фаррен смеется, потом вздыхает: — Милая, — я слышу, как она стучит ногтями по столу, наматывая телефонный провод на указательный палец, — мне не стоило даже отвечать на твой звонок, — последнее она шепчет уже совсем тихо.
Я надеюсь, ее мягкая интонация — это хоть какой-то намек на спасение и я еще могу сделать что-то, чтобы все исправить.
— Я могу все исправить! — говорю я. — Как я могу все исправить?
— То, что ты свалила просто так, нехило испоганило всю работу. Понимаешь?
— Понимаю.
— А мне кажется, не понимаешь.
— Просто скажи, что мне сделать, и я сделаю это. Что угодно. Ты же меня знаешь, я та еще зануда.
— Ну так отправляйся назад в прошлое и сделай так, чтобы ничего этого не случилось. Потому что ты тут со всей определенностью вставила себе палки в колеса на пути к стабильности.
— Правда?
— Девочка, я тебя умоляю. Бросить рабочее место. Заниматься преступной деятельностью без должной осмотрительности. Я не знаю, это тянет примерно на пятнадцать штрафных баллов, а может, даже и больше.
— О, нет. Нет, нет, нет.
— Так, только не плачь, не плачь, пожалуйста, — говорит Фарен, — ты знаешь процедуру для беглых временных. Знаешь ведь, милая?
— Знаю.
— Хорошо. Сверься со своим ежедневником и следуй правилам. Мне пора идти. — Фаррен прикрывает динамик и кричит куда-то в сторону: — Я за пиццу!
— Подожди. Подожди минутку, — говорю я.
— Боюсь, я не могу говорить с тобой из-за этой испоганенной работы. Мы не можем подвергать агентство опасности, ты же знаешь.
— Знаю.
— Прежде всего я должна защищать агентство, понимаешь?
— Понимаю.