— Но как? — спрашиваю я. — Как?

— Угадай, кому еще нравятся горячие панини? — Карл указывает на Перл, свою дорогую пленницу. — Угадай, кого я недавно встретил, когда пошел купить еще один панини, специально для тебя? — спрашивает он, опять указывая на Перл, эту вечную пленницу.

— Угадай, чья голова все еще на плечах? — спрашивает Карл.

Мое лицо горит, я не знаю, куда деть руки. Я вообще не знаю, что делать, куда смотреть. Я смотрю на Лоретту в поисках поддержки, но она глядит в сторону, а лицо ее скрыто маской в цветочек.

— Не могу поверить… Я думал, мы с тобой похожи. — Карл наступает на меня, оттесняя в угол. — Не могу поверить, что увидел в тебе что-то, что отозвалось во мне.

Впервые за много-много месяцев я обратила внимание, какой он широкий, какой высокий и тяжелый.

— А хуже всего то, — продолжает он, — что ты не выполнила свою работу.

Он вкладывает нож мне в руку, приставляет нож к моей спине, подталкивает меня в сторону дрожащей от ужаса Перл, ее рот заклеен скотчем, а глаза широко раскрыты и полны вины и мольбы.

Я не могу, — говорю я, чувствуя, как меня трясет, — я не могу.

«Я не могу», — говорю я снова, уже про себя. Слова застревают где-то в горле.

— Я знаю, — голос Карла звучит неожиданно мягко, он склоняется вперед и перерезает Перл горло.

Я закрываю глаза.

Все произошло предположительно так.

Это напишут в протоколе судебного заседания.

Вам же я могу сказать, что не Карл перерезал Перл горло. Это сделала Лоретта.

Это Лоретта перерезала ей горло одним быстрым движением, схватила меня за руку и вытолкнула за дверь, и заперла внутри и Карла, и умирающую Перл, его оружие и его журнал, который она незаметно подсунула в сумку и в котором он подробно описывал каждое убийство, которое совершил.

Хранилище закрылось, как холодильник, как катакомба, как могила.

— Прости, — сказала Лоретта, защелкивая замок.

— За что? — прокричал Карл, молотя в дверь изнутри.

Я заметила, как на глаза Лоретты навернулись слезы.