Тему еврейства Керенского в 1917 году раскручивал столичный черносотенный рупор «Гроза»[256], а в годы Гражданской войны — ростовская юдофобская газета «В Москву!». Согласно воспоминаниям белого полковника И.М. Калинина, она «с самым серьёзным видом убеждала публику в том, что настоящее имя Керенского Арон, а фамилия — Кирбис…»[257] Интересно, что на страницах того же издания впервые в России появился фальшивый список состава первого советского правительства, якобы состоящего из евреев[258]. Этот список сфабриковал русский юрист, участник обвинения по делу Бейлиса, пламенный монархист и антисемит Борис Бразоль, который в 1915 году выехал в составе англо-русской комиссии по закупке вооружений в Соединённые Штаты и после революции остался там. За океаном Бразоль начал пропаганду угрозы еврейско-большевистского заговора, используя свои знакомства в среде американских чиновников. В частности, он написал для Госдепартамента доклад «Большевизм и иудаизм», приложением к которому и послужил пресловутый список советских властителей-евреев, вскоре разошедшийся по мировой прессе.
С другой стороны, Бразоль не только сочинял антисемитские материалы. Он также собирал и распространял опубликованное другими. Считается, что он перевёл на английский язык зловещие «Протоколы сионских мудрецов» или, во всяком случае, способствовал их распространению. Впоследствии активный черносотенец стал постоянным автором Dearborn Independent — газеты автопромышленника-юдофоба Генри Форда. По мнению исследовательницы Жанны Долгополовой, именно он мог быть автором изданного в Нью-Йорке 26-страничного буклета Who Rules Russia, который повторял миф о завоевании России евреями; в числе прочего издание содержало и сюжет о Кирбисе[259]. Так или иначе через Бразоля мифология русской правомонархической эмиграции — включая сплетню о «еврее Керенском» — получила известность в Новом Свете и попала в скандальную книгу «Международное еврейство»[260], изданную Фордом, тут же переведённую на немецкий и получившую распространение в нацистских кругах. Однако сведений про «мать» Александра Фёдоровича — еврейку и революционерку — там не было.
Конечно, более прямым источником информации о «жидовстве» Керенского для Гиммлера могли послужить правые русские эмигранты, которые после революции осели в Германии. Среди них были по-своему яркие фигуры, такие как генерал Василий Бискупский[261], полковник Фёдор Винберг[262], бывший депутат Государственной Думы Николай Марков[263] и другие[264]. Все они стояли на очень жёстких консервативных, антисемитских и антикоммунистических позициях. Керенского в этом кругу ненавидели особо яростно, считая его орудием сил зла и разрушителем Российской империи. Бискупский даже вынашивал планы убийства Александра Фёдоровича[265].
Однако из среды антисемитов-черносотенцев в окружение Гиммлера попал только один человек — плодовитый публицист, бывший агитатор в войсках Деникина и Врангеля Григорий Вильгельмович Шварц-Бостунич (1883–1945). После окончания Гражданской войны этот уроженец Киева и сын балтийского немца жил сначала в Болгарии, потом в Югославии и наконец осел в Германии. В начале 1920-х годов популярность в консервативной прослойке русских эмигрантов приобрела его книга «Масонство и русская революция», в которой причиной русской смуты был назван заговор жидомасонов. На этой почве Шварц-Бостунич сошёлся с одним из лидеров раннего нацизма Максом Эрвином фон Шойбнер-Рихтером, сооснователем подпольной организации Aufbau, объединявшей русско-эмигрантских и немецких праворадикалов. Конечной целью этого тайного общества должно было стать свержение советского и веймарского режимов и создание национал-социалистических государств в России и Германии. Как сотрудник Aufbau Шварц-Бостунич продолжил пропагандистскую деятельность, популяризируя идеи своего дебютного труда среди немцев. Он активно печатался на страницах правой германской прессы, в том числе в главной нацистской газете «Фёлькишер беобахтер», освещая события русской революции[266]. И хотя Шойбнер-Рихтер погиб во время «пивного путча», но Шварц-Бостунич не потерялся на очередном резком повороте судьбы: его будущее во многом определило знакомство с Генрихом Гиммлером, состоявшееся в середине 1920-х годов[267].
Будущему рейхсфюреру СС тогда было всего двадцать пять, в нацистскую партию он вступил за два года до этого. Идея жидомасонского заговора против национальных государств уже прочно владела его сознанием — благодаря конспирологическому сочинению наследника Баррюэля, фёлькишского автора Рихарда Вихтля под названием «Масонство, сионизм, коммунизм, спартаковство, большевизм». Согласно этому писателю, масонские тайные общества были эффективным инструментом евреев в борьбе за власть. Сохранилась лаконичная рецензия Гиммлера на его труд, записанная в личный дневник: «Книга, которая объясняет нам всё и говорит, против кого мы должны бороться»[268]. Шварц-Бостунич, цветисто рассказывавший о той же самой угрозе, что и Вихтль, не мог не вызвать интереса у молодого нациста.
Содержание первой книги Бостунича, которое без сомнения нашло отражение и в его публичных лекциях и разговорах с соратниками, обнаруживает типичные для «жидомасонской» конспирологии мотивы; многие из них впоследствии использует в своей брошюре и сам Гиммлер. Как и позднее рейхсфюрер, русский эмигрант прослеживал историю еврейско-масонско-большевистского зла от древнейших времён. Предвосхищая Гиммлера, он рассказывал про убийство персов и появление Пурима, проводя параллель с репрессиями Троцкого в революционной России («Месть даже по отношению к лежачему, связанному врагу — отличительная черта этого племени»)[269].
Подобно шефу «Чёрного ордена» и его первому «наставнику» Вихтлю, бывший деникинский пропагандист рисовал Французскую революцию плодом усилий иудеев и масонов. «Эта организация поистине является бичом человечества, и всё зло, терзавшее многострадальную Европу в течение последних столетий, всецело дело работы их рук… Это они на масонском конгрессе в Вильгельмсбаде в 1785 году выработали план т. наз. “великой французской революции”, в точности ими потом и выполненный во время кровопускания христианской Франции с 1789 по 1799 г. От этой “великой” революции в выигрыше остались одни только евреи»[270].
Рассказывая о событиях на своей родине, Бостунич (как и Гиммлер) возлагал ответственность за все теракты, произошедшие в империи Романовых в начале XX века, на жидомасонов. «Все покушения и убийства в России в 1904–10 гг., начиная от Плеве и кончая Столыпиным, — их работа. (Разумеется, не каждый стрелявший “товарищ” — сознательный масон, но всегда слепое орудие масонства.)[271]».
По мере роста своего влияния Гиммлер стал оказывать протекцию старшему единомышленнику, который довольно легко получил немецкое гражданство. После прихода Гитлера к власти Шварц-Бостунич представил целый ряд антисемитских и антимасонских записок в службу имперской безопасности[272] и в 1935 году вступил в СС, где сделал относительно неплохую карьеру, дослужившись в 1944 году до чина штандартенфюрера (в НСДАП он состоял с декабря 1931-го). Пик его активности в рамках «охранных отрядов» пришёлся на 1935–1937 годы, когда Шварц-Бостунич был официальным референтом СД по вопросам масонства. На этом посту он подготовил новую 608-страничную книгу о злодействах евреев и франкмасонов под названием «Еврейский империализм»[273].
Кроме того, эмигрант из России руководил созданием важного пропагандистского объекта — «масонского» музея при Главном управлении СС, где можно было не только увидеть реконструкцию храма вольных каменщиков и «познавательные исторические стенды», но и поработать с большой картотекой немецких и иностранных масонов. Несмотря на то что в 1937 году Шварца-Бостунича по состоянию здоровья перевели в отдел «Ост» общих СС, его детище продолжало активно работать. «Здесь побывали тысячи лидеров партии, гитлерюгенда, офицеров армии и гражданских служащих, — писал лечащий врач Гиммлера Феликс Керстен, нанёсший туда визит в 1940 году. — Меня уверяли, что офицерские курсы в Берлине обычно завершаются визитом в масонский музей. В целом это очень продуманный метод демонстрации той опасности, которую якобы представляет эта наднациональная сила»[274].
Таким образом, в момент написания брошюры Гиммлера Шварц-Бостунич был довольно заметным сотрудником в структуре «охранных отрядов». Он специализировался на вопросах жидомасонских козней, весьма волновавших его руководство, при этом был лично знаком с рейхсфюрером и пользовался его уважением.
Именно в работах Шварца-Бостунича мы находим утверждение, что глава Временного правительства был сыном помилованной царём еврейки. Придумал ли он это сам или почерпнул в черносотенных разговорах, но широкая аудитория узнала об этом из его книг. Уже в сочинении «Масонство и русская революция», рассказывая об убийстве Александра II, Шварц-Бостунич сообщает, что хотя покушение было спланировано евреями Либерманом, Гольденбергом и Цукерманом, но его непосредственными исполнителями стали фанатики Желябов, Кибальчич и в том числе единственная среди них еврейка Геся Гельфман, «мать Керенского»[275]. Далее он останавливается на этом сюжете подробнее: «Когда в 1881 году, исполняя приказ центральной масонской штаб-квартиры, как я говорил выше, фанатики Желябовы и К убили Царя-Освободителя, в числе активных участников этого злодеяния была и еврейка Геся Гельфман. Осуждённая на виселицу, она, однако, в виду своей беременности, повешена не была, разрешилась в тюремной больнице от бремени младенцем и — отдала Вельзевулу свою душу. Этот иудейский младенец, родившийся на полпути к виселице, и был будущий гробовщик Великой России. Доброта Александра III дала жизнь тюремщику его сына — какая злая ирония судьбы!…»[276] Спустя тринадцать лет в «Еврейском империализме» Бостунич также напишет о террористке Гесе Гельфман как матери Керенского[277].
Сравним это с пассажем Гиммлера: «…Еврей Керенский — персонаж, рассказать о котором — значит привести по-школьному наглядный и прямо-таки классический пример арийского добродушия. Его еврейская мать — и я позволю себе включить сюда этот поучительный эпизод — была, вследствие своего участия в анархистских заговорах, приговорена к смертной казни, но, поскольку она была, что называется, в положении и собиралась стать матерью (матерью этого самого Керенского!), отец последнего царя милостиво дарует ей жизнь! И — вот злая ирония судьбы! — этот Керенский, и появившийся-то, собственно, на свет благодаря арийскому добродушию, свергает с трона последнего царя…»[278] Представляется более чем вероятным, что данный антисемитский сюжет Гиммлер позаимствовал из «откровений» своего подчинённого[279].
Конечно же, это вымысел. Активистка «Народной воли» Геся Мироновна Гельфман действительно принимала участие в подготовке убийства Александра II. Она действительно была приговорена к смерти и помилована с заменой казни пожизненной каторгой из-за своей беременности. Но в заключении женщина родила вовсе не мальчика, а девочку. Вскоре ребёнка забрали у матери и отдали в воспитательный дом как дитя неизвестных родителей. Спустя год дочь террористки и её возлюбленного, революционера Николая Колодкевича, умерла[280]. Скончались и родители — Гельфман от перитонита после родов, Колодкевич через несколько лет от цинги. Развязка истории оказалась максимально трагической. Однако эти события легли в основу черносотенной легенды в духе бульварного романа, согласно которой отпрыск бунтарей выжил и «вернулся, чтобы отомстить».
Интересно, что Гиммлер закончил на этом свой рассказ, а вот Бостунич, видимо, желая максимально демонизировать главу Временного правительства, продолжал повествование в своём «Масонстве». Завязку он эффектно объединял с уже известной нам легендой об Аароне Кирбице. Якобы евреи, конечно, не оставили в беде «своего» осиротевшего младенца — в скором времени его усыновила чета Кирбицов. После смерти супруга вдова Кирбиц вышла замуж за действительного статского советника Фёдора Керенского, и Аарончик, как вальяжно называет своего героя автор, превратился в Александра[281].
Но и это ещё не всё. По Бостуничу, выходит, что евреем был и отчим политика. Родителя Фёдора, прохвоста-фальшивомонетчика Мойшу, якобы при Николае I сослали в сибирский город Керенск. Отбыв срок, мошенник взял себе новую фамилию по названию этого населённого пункта. Там у него родился сын Хаим Керенский, который перешёл в православие и стал Фёдором Михайловичем[282].
Надо сказать, что Шварц-Бостунич вообще проявлял незаурядную изобретательность в назначении евреями своих политических противников. Так, в дебютной книге он призывал читателей не доверять древней русской дворянской фамилии советского наркома иностранных дел Георгия Чичерина, уверяя, что его мать — еврейка. Знакомство с реальным положением дел могло вызвать у правоверного нациста серьёзный когнитивный диссонанс, ведь настоящая матушка знаменитого дипломата была остзейской немкой и баронессой Жоржиной Егоровной Мейендорф. О наркоме просвещения Анатолии Луначарском (внебрачном сыне действительного статского советника Антонова и дворянки Ростовцевой) автор сообщал, что «замечательное американское издание Who rules Russia» уверено, будто он — еврей-выкрест Мандельштам. Правда, Шварц делал оговорку: «Мне думается, что это не так, но что в нём течёт еврейская кровь — несомненно». Зато по поводу лидера партии эсеров у него сомнений не было. Под пером Бостунича Виктор Чернов легко превращался в еврея Либермана. Досталось и либералам: мать главного октябриста, отпрыска семьи купцов-старообрядцев Александра Гучкова тоже провозглашалась еврейкой, хотя в реальности Кароли Петровна Вакье была француженкой и католичкой. Ну и, пожалуй, дальше всего Бостунич зашёл в случае с малороссом Николаем Васильевичем Крыленко: в книге о масонстве первый советский главковерх без каких-либо дополнительных пометок называется Абрамом Крыленко, он же Аарон Брам[283].
В «Еврейском империализме» Шварц-Бостунич также прибегал к испытанному способу записать врага в этнические евреи, «найдя» у него семитскую мать. На этот раз приём был использован по отношению к Иосифу Сталину, якобы рождённому от еврейки[284]. Еврейский след автор пытался найти и в известных советских аббревиатурах: «Слово Чека на древнееврейском означает “забой скотины”, как объяснил известный антисемит граф Артемий Череп-Спиридович. Потом кто-то другой разъяснил, что забой скота будет “шекат”, но тут дело не в написании, а в произношении. Большевики специально выбрали такое название, потому что оно так произносится»[285].
Это нагромождение курьёзов и выдумок может показаться смешным. «Помню, как нас веселила книга некоего Бостунича “Масонство и русская революция”, в которой говорилось, что эсер Чернов на самом деле Либерман, а октябрист Гучков — масон и еврей по имени Вакье», — замечал в мемуарах известный советский писатель Илья Эренбург[286]. Однако следует учитывать, что подобные измышления выходили большими тиражами и поощрялись нацистским руководством. Судя по тому, что Гиммлер почти дословно воспроизвёл в своей брошюре рассказ Шварца-Бостунича о «жидовстве» Керенского и его матери, он сам вполне ему верил и проверять его не собирался. Точно так же он верил в «Протоколы сионских мудрецов», доставленные в Германию русским белоэмигрантом Сергеем Таборицким[287] и распропагандированные тем же Бостуничем. Своему врачу Керстену рейхсфюрер внушал: «…Высокопоставленные масоны идентичны с внутренним кругом сионских мудрецов… С масонской помощью сионские мудрецы намереваются сокрушить сопротивление интеллектуального и духовного правящего класса германского мира»[288]. Таким образом антисемитские стереотипы и конспирологические бредни черносотенцев оказывали влияние на умонастроения нацистов, переплетаясь с их собственными фобиями и добавляя аргументов в пользу того, чтобы применить самые суровые меры, когда дело дойдёт до войны с СССР.
Шварц-Бостунич писал, что революцию в России сделали 60 % семитов, 20 % сознательных и 20 % несознательных шабесгоев[289]. Таким образом, советскую власть поддерживали не только евреи, но и подонки общества из коренных народов, действующие либо из корысти, либо из глупости. Гиммлер также рассуждал о противнике германского народа «в лице еврея и недочеловека, повязанных между собой не на жизнь, а на смерть»[290]. Соответственно СССР в нацистской пропаганде представал уродливым еврейским государством, от которого цивилизации исходила смертельная угроза, и сражаться за этот Мордор нормальный нееврей просто не мог. Тот, кто выступал на его защиту, самим этим фактом обнаруживал в себе унтерменша, которого следует стереть с лица земли. Следовательно, в ходе войны на востоке любое сопротивление германскому господину автоматически становилось в глазах агрессоров явным маркером недочеловечности, которая в свою очередь проистекала из расовой неполноценности.