— Я не сомневаюсь, что ты степенный, — прибавил он, — что дисциплинированным и степенным умеешь быть, а мне как раз нужен такой бакалавр и надзиратель, чтобы помогал мне и не портил. Гм? Ты остался бы при мне и под моим начальством?

Я поднял глаза.

— Не знаю, справлюсь ли я с тем, что вы будете от меня требовать, — шепнул я. — Хотел бы.

— Не святые горшки лепят, — отпарировал ксендз Длугош, — лишь бы ты был послушным, внимательным и терпеливым.

Услышав это, я догадался, что, должно быть, канонику детей своих доверили Тарновские и Тенчинские.

— Вы, верно, знаете о том, что я учитель и надзиратель за старшими королевскими сыновьями? Не с сегодняшнего дня я с ними.

Я вовсе об этом не слышал, но погрустнел, потому что меня покинула надежда, чтобы король позволил изгнаннику пойти на эту службу.

— Не знаю, позволит ли король принять меня к королевичам даже самым мелким служкой, — сказал я. — Меня прогнали со двора, я потерял милость, хотя никакой вины не чувствую.

— Я обо всём знаю, — ответил Длугош, — но и я также эту милость потерял, а видишь, всё переменилась. Король ничего не будет иметь против этого, когда будет вами пользоваться. Ребята растут, я один с ними не справлюсь. Иногда им нужно дать отдохнуть, а глаз не спускать. Тогда у вас будет надзор, чтобы слишком не допускать своеволия.

Он изучающе поглядел на меня, долго был задумчив, когда я, не отвечая ничего, приблизился к его руке, целуя; он читал из моих глаз, что большего счастья, чем это, я никогда в жизни не ожидал.

— Приходи завтра, — завершил он коротко.

Когда я выбежал из каменицы на улицу, мне на память пришли настоящие пророческие слова Яна Канта, и сперва я побежал в костёл благодарить Бога.

Неожиданно, чудесно я приплыл в тот порт, о котором тот святой муж говорил.

Но теперь всё зависело от короля, позволит он или запретит.

Потом я поспешил к Задоре, разделяя с ним надежду и спрашивая его, как ему кажется, позволит пан или нет?

— Не сомневаюсь в этом! — воскликнул он весело. — Король всё-таки сдал всё на Длугоша и сам ни во что не вмешивается, такое возлагает на него доверие. Королева, видимо, итальянца или немца предпочла бы иметь. Король не будет сопротивляться, если Длугош этого пожелает. Он рекомендовал ему большую суровость, и почти постоянно ребята держатся вдалеке от Кракова, чтобы боязливая и заботливая мать ласками их не портила.

Я с таким беспокойством ждал следующего дня, что ни за что взяться, ничем заняться не мог. Должна была решиться моя судьба.

Я хорошо знал о том, что под Длугошевой розгой удобно мне не будет, потому что муж был суровый, непрощающий, нещадящий никого, хотя справедливый. Но через него я мог сблизиться с государем, двором и молодыми королевичами, милость которых я мог заранее завоевать.

Сам король когда-то напоминал мне, что я мог быть их надзирателем. Могло ли это теперь осуществиться?

Я прибыл в каноническую каменицу так рано, что его ещё там не было. Я сел на лавку в сенях, ожидая и с каждым шелестом вскакивая.