– Я сохраню его навсегда, – сказал он, коснувшись лаврового венка. – Я сберегу его для моих детей и внуков. Я скажу им: этот венок я выиграл в день триумфа великого Цезаря.

– Если он продолжит участвовать в таких скачках, у него не будет никаких детей, не говоря уж о внуках, – шепнул Птолемей мне на ухо. – Лучше бы ему оставить это занятие.

Прошли еще несколько заездов, но по напряжению они не могли сравниться с первым. Потом снова провели парные скачки. Состязания продлились до темноты, и лишь когда арена почти погрузилась во мрак, появились всадники с факелами, чтобы возвестить об окончании игр. За ними на арену вывели слонов с прикрепленными на спинах фонарями. Разгоняя сумрак, величественные животные сделали круг по арене, а потом один слон с огромной платформой на спине подошел к нашей трибуне и преклонил колени.

– Сейчас Цезаря понесут в его дом на Форуме. Все любящие граждане приглашаются сопровождать его, – объявил глашатай.

Цезарь встал, спустился к коленопреклоненному животному и взобрался ему на спину. Послушный слон, качаясь, поднялся на ноги. Золотое шитье на церемониальной тоге Цезаря поблескивало в свете факелов. Он повернулся к народу и вскинул руку. Потом слон медленно покинул арену.

Остальных почетных гостей рассадили на других слонов: меня и Птолемея на одного, Октавиана и Кальпурнию на другого, остальных племянников на третьего. За слонами, провожая Цезаря, двигались сановники, за ними валом валил простой народ. Свет множества факелов отбрасывал длинные, подпрыгивавшие тени, сплетая тысячи людей в некое подобие единого исполинского существа. Я видела, как Цезаря осыпали дождем из цветов и амулетов, я слышала крики, что звучали по пути его следования, – крики, подобные вздохам; так вздыхают люди, когда выходят на свет после долгого заключения в темнице.

– Цезарь! Цезарь! Цезарь! – восклицали они. – Наша радость, наш спаситель, наша жизнь!

Шествие пересекло Форум, возвращаясь назад путем триумфа. Народ сопровождал своего кумира в беспечном ликовании: Цезарь позаботился о том, чтобы всех накормили, напоили и развлекли. Чего им еще желать?

Его проводили до дому. Он слез со слона и задержался в дверях.

– Доброй ночи, мои друзья, – промолвил Цезарь. – Я благодарен всем за этот день.

Потом он повернулся и вошел в дом. Дверь за ним мягко затворилась.

Октавиан и Кальпурния двинулись за ним. Мне очень хотелось пойти с ними, чтобы провести вместе с Цезарем этот замечательный вечер, когда впечатления еще свежи и их так хочется обсудить с близкими.

Но вместо этого я приказала погонщику слона доставить нас на виллу. Я сказала Птолемею, что мы всего лишь гости, а сегодняшний драгоценный вечер Цезарь проведет в семейном кругу.

Мне, в отличие от него, предстояло коротать время в одиночестве, поскольку считалось, что я к его семье не принадлежу.

Как и его единственный сын.

Следующее утро выдалось безоблачным и ясным, словно погода признавала власть Цезаря. Это означало, что дальнейшие триумфальные торжества пройдут без помех.

Сегодня утром нас ждали театральные представления, а пополудни – состязания атлетов в греческом стиле во временном театре на Марсовом поле. Одновременно с этим патрицианским юношам предстояло провести потешное сражение под названием «Троянская игра».

А в Большом цирке сотни приговоренных к смерти преступников и военнопленных сошлись в смертельной схватке. Мне сказали, что они должны сражаться отрядами, конные против конных, пешие против пеших, а сорок воинов верхом на слонах – друг против друга. После представления песок насквозь пропитался их кровью, но я этого зрелища не видела, да и не хотела видеть. Римская жажда крови вызывала у меня недоумение. Весь день напролет в мои покои через окна верхнего этажа доносились восторженные крики и вопли упивавшихся кровопролитием толп.

Море народу заполонило Рим, чтобы насладиться состязаниями и бесплатным угощением. Вырос огромный палаточный город, и теперь с вершины холма Рим казался вдвое увеличившимся в размерах. Люди гибли в невероятной давке, и иные, пришедшие полюбоваться чужой смертью, находили в сутолоке свою собственную. Погибли даже двое сенаторов, не говоря о простонародье.

Я со страхом ожидала следующего триумфа, посвященного победе Цезаря в Египте. Теперь дело коснется моей страны, в качестве пленников поведут моих соотечественников, и все взоры, естественно, будут обращены на меня. Моя задача – не дрогнуть, не выказать сочувствия побежденным и таким образом доказать, что мое пребывание на египетском престоле соответствует интересам Рима. Я почти ненавидела Цезаря за то, что он навязал мне участие в этом позорище, и сомневалась, выдержу ли я. Но я понимала: выдержать необходимо и Цезарь прав. Его политическое чутье не обманывало его, несмотря на все предстоящие мне страдания.