При Жоффруа Бородатом графство Анжуйское перестало ходить в лидерах в семье владельцев самых крупных феодов Французского королевства. Новому графу недоставало многих черт характера своего предшественника, носившего прозвище Мартелл, то есть Молот. Вильгельм Нормандский мог быть теперь уверен в том, что анжуйцы самостоятельно вести войну против него не смогут. И что союзников на такое дело в ближайшие годы они себе тоже не найдут.
…Во Французском королевстве неудачника рыцарствующего монарха Генриха I особенно не оплакивали. На престол торжественно взошел его наследник Филипп I Капетинг, который правил Францией на удивление долго, с 1061 по 1108 год. В день восшествия на престол ему было всего восемь лет. Естественно, что за него на первых порах правила вдовствующая королева Франции.
Филипп I был сыном Генриха I и княжны Анны Русской. После кончины отца он остался несовершеннолетним. Его мать, королева Анна из далекой Руси, не пожелавшая по многим причинам самой стать регентшей, назначила регентом сына влиятельного и сурового графа Балдуина V Фландрского, тестя нормандского герцога и дяди новоиспеченного монарха (его женой была Адель Французская, дочь короля Роберта Благочестивого).
Регент твердой рукой фактически правил раздробленным Французским королевством до 1067 года. После его смерти обрадованный монарх Филипп I, освободившись от тяготившей его опеки Балдуина, дал полную волю своим страстям и таившимся в нем капризам.
Сразу после смерти Генриха I королева-вдова Анна Русская оказалась в затруднительном положении: война с Нормандией продолжалась без перспектив на скорую победу и требовала огромных расходов. Казна же постоянно пустовала. Мать малолетнего монарха сразу же нашла верный выход: она пошла на встречу с герцогом Вильгельмом, который тоже желал уладить отношения с Парижем. История не знает содержания их личной беседы. Но после нее королевский двор надолго отказался от новых попыток тревожить правителя герцогства Нормандии. Вдовая королева больше плохо не отзывалась о хозяине Руана.
Встреча Вильгельма I и королевы Анны Русской имела серьезные последствия для Французского королевства. Король Филипп I из рода Капетингов все свое царствование с молчаливого взаимного соглашения индифферентно будет взирать на грозную державу Англия – Нормандия, которая имела две столицы – портовый Лондон и провинциальный Руан и была на политической карте Западной Европы разделена на две части проливом Ла-Манш.
Граница Франции, сродни государственной меже, с герцогством на полтора столетия зримо пройдет по рекам Уаза и Эр. Эта черта наследственно оказалась незыблемой почти полтора столетия, хотя не раз пробовалась королевским воинством во всей его силе на прочность.
Всему есть свое время. В 1204 году король Филипп Август сотрет эту границу с политической карты Европы, завоевав Нормандию, то есть вырвав ее из рук Английского королевства. Тогда герцогство потомков скандинавских викингов окончательно станет частью Франции, ее исторической областью, сохранившейся до наших дней во многих своих особенностях. В том 1204 году имя Вильгельма Завоевателя, давно ушедшего из жизни, опять будет на слуху у французов и англичан.
Филипп I стал править королевством вскоре самостоятельно, но под строгим присмотром опекуна, человека сурового и властного. Его мать, вдовствующая королева, через несколько месяцев одиночества вышла замуж за Рауля де Крепи, который долгое время добивался ее внимания. Супруги покинули дворец в Париже и перебрали в замок де Крепи. Удалившись от королевского двора, Анна Русская, по сути дела, перестала заниматься какими-либо государственными делами. Теперь они творились без всякого ее вмешательства окружением подрастающего сына.
Вне всякого сомнения, новый монарх Франции оказался «удобен» для Вильгельма Нормандского своим позитивным нейтралитетом. По крайней мере на первых порах. Филипп, по многим свидетельствам той эпохи, изображался как человек, чрезмерно любивший покушать (обжора), развратник и ленивец. Но это было только частью, пусть и большой, личности венценосца, правившего одной из самых больших стран европейского Средневековья.
Те же хронисты изображают этого сластолюбивого толстяка с насмешливым складом ума и с язвительным остроумием не лишенным политической прозорливостью. Именно она помогала ему, королю из рода Капетингов, уверенно держаться на отцовском престоле. Естественно, что для такого монарха сепаратизм больших самовластных феодалов виделся смертельно опасным и подозрительным. Это касалось не только владельца герцогства «автономной» от Парижа Нормандии.
Через десять лет после своего коронования Филипп I, достигший совершеннолетия в 1067 году, стал воевать и совершил несколько удачных походов по своему королевству. В 1071 году французская армия вторглась во Фландрию и нанесла поражение войску Роберта Фландрского. Через три года успешно прошел поход в Корбию. Еще через два года король пошел походом в Бретань против английского короля Вильгельма I Завоевателя, пока еще сохранявшего титул герцога Нормандского.
Историки признают, что король Филипп I, в жилах которого от матери текла кровь русичей, в общем-то верно понимал интересы правящей династии Капетингов и Французского королевства, в действительности достаточно лоскутного государства, как и почти все крупные страны Европейского континента. Однако ему, как свидетельствуют хронисты, явно недоставало энергии и настойчивости для достижения собственных целей.
Отсутствие должной энергичности и последовательности в замыслах и действиях послужили королю плохую службу. Он на протяжении своего длительного, почти в полвека, правления так и не смог смирить своих крупных вассалов, обладателей герцогских корон. Они продолжали вести себя как самостоятельные государи, зачастую не обращая внимания на собственного монарха, которому приходилось считаться с ними и опасаться.
Более того, король Филипп I не чувствовал себя в относительной безопасности в собственных наследственных владениях. Он там не смотрелся грозным хозяином, способным постоять за верноподданных ни высочайшими указами, ни оружием и угрозами наказания. Иначе говоря, герцоги и графы, прочие аристократы распространяли свою власть на земли самого короля, которому они обязаны были служить.
Дело доходило до того, что монарх Франции не мог выехать из столицы, чтобы на дорогах, ведущих в Париж, не натолкнуться на замки, самовольно построенные знатными разбойниками. У короля не хватало власти и военной силы, чтобы пресекать такой «самозахват» в его собственных владениях. В таких случаях на Филиппа I с высоты каменных замковых стен с усмешкой смотрели те, кто, казалось бы, должен искать милостей в приемной королевского дворца. Разбойные шайки таких аристократов грабили у самых ворот Парижа купцов и священников, без страха наказания вступая в рукопашные схватки с городской стражей.
Такая «аура» прозы королевской жизни, витавшая вокруг Филиппа I к концу его жизни, превратила короля Франции в бездеятельного и вечно сонного человека. Он довел себя до безобразной тучности и преждевременно одряхлел, стал мало заниматься государственными делами, что играло на руку только врагам Франции и крупным феодалам в герцогских коронах, в числе которых значился и владетель Нормандии.
Филиппа I историки сравнивают с его соседом германским императором Генрихом IV. Если тот не ладил с римским папой в вопросах о правах на немецких землях, что доходило до военных конфликтов, то французский монарх оказался «виновен» образом своей семейной жизни. Когда он достаточно успешно воевал во Фландрии, его женой стала Берта, дочь графа Фландрского. Супруги прожили совместно более двадцати лет. Когда королева состарилась, муж отправил ее в замок Монтрель, сделав ее там затворницей под крепкой стражей. Такое в ту эпоху чем-то особенным не смотрелось. Папских епископов возмутили последующие шаги монарха Франции.
Удалив из дворца законную жену, сделал предложение жене графа Фулька Анжуйского красавице Бертраде. Та, мечтая о короне и положении королевы, бросила мужа и обвенчалась с Филиппом I. Естественно, что во Франции началась новая война. Брошенный женой Фульк объединился с оскорбленными ранее графами Фландрскими, и союзники открыли войну с королем. От той войны, разумеется, больше всего доставалось мирному населению, больше селянам, чем горожанам, которые обитали за крепостными стенами.
Духовенство Франции, консолидировав свое мнение, потребовало от короля отказаться от незаконного сожительства с беглянкой Бертрадой. После отказа новоявленной супружеской пары исполнить это требование их в 1095 году отличили от церкви. В следующем году это отлучение было утверждено и провозглашено папой Урбаном II. Последнее несколько устрашило Филиппа, и он пообещал духовенству порвать отношения с законной женой графа Фулька Анжуйского. Но это было только на словах, хотя он формально развелся с Бертрадой.