Жили обе молодые четы между собою в полном согласии, и, когда одна приезжая дама спросила у г-жи Ш-й, что побудило их решиться на такой геройский шаг, она отвечала: “Мы были слишком счастливы!”.
Вот это истинно христианский страх! Страх от избытка земного благоденствия. Это высшее проявление того аскетизма, без некоторой доли которого и в мирской жизни нет настоящего христианства…
Сами ли они позднее поняли, что без опытного руководителя легко сбиться в этом отношении с правильного и разумного пути, или кто-нибудь надоумил их, но они уже несколько лет тому назад начали ездить в Оптину и советоваться со старцем Амвросием…
Надо радоваться этому случаю как одному из самых поразительных примеров того религиозного обновления, которое становится у нас все заметнее… Я думаю об идеале, к которому наконец-то стали многие русские люди на глазах моих стремиться… Важно то, что религиозное настроение все растет и растет в высших общественных и умственных сферах наших.
Я знаю Оптину пустынь давно, уже скоро 16 лет… и теперь живу около нее безвыездно, скоро будет четвертый год. И вижу большую разницу, большую перемену к лучшему. Потребность приближения к Церкви, к ее преданиям, потребность духовного руководства возросла на моих глазах.
Все чаще и чаще стал с годами встречать людей, которые приезжают сюда не из одного любопытства и не по одному только национальному чувству, которое влечет полюбоваться на нечто действительно русское, на нечто живущее теми началами, которыми жили предки наши, на русский благоустроенный монастырь. Нет! Доказательств очень много тому, что лично религиозные нужды усилились много за последние годы. Желание видеть старцев, беседовать с ними, посоветоваться, благословиться у них — это только одно из проявлений того настроения, о котором я говорю»307.
Уже в последний год своей жизни (1891) Леонтьев писал В.В. Розанову из Троице-Сергиевой Лавры, куда предложил ему на время переселиться после келейного монашеского пострига старец Амвросий: «Об отце Амвросии позвольте тоже отложить подробную беседу. Скажу только следующее: святость, признаваемая Церковью, может быть благодатью Божьей усвоена людьми самых несходных натур и самых разнородных умов. Отец Амвросий по натуре и по уму склада более практического, чем созерцательного. “Практичность”, разумеется, не в каком-нибудь мелком смысле, а в самом высоком и широком. В том смысле, например, в каком и евангельское учение можно назвать в высшей степени “практическим”. И любовь, и жестокие угрозы, и высшие идеалы отречения, и снисхождение к кающимся грешникам. Прибавлю еще: он скорее весел и шутлив, чем угрюм и серьезен, весьма тверд и строг иногда, но чрезвычайно благотворителен, жалостлив и добр.
Теорий моих и вообще “наших идей”, как вы говорите, он не знает и вообще давно не имеет ни времени, ни сил читать. Но эпоху и людей он понимает превосходно, и психологически. Опыт его изумительный»308.
В другой раз, тоже в 1891 году, Леонтьев пишет о старце Амвросии: «Это удивительно тонкий ум, и именно в практическом направлении, а не в собственно мыслительном. Мудрость, скажу просто — даже ловкость батюшки отца Амвросия изумительны… Какая тут простота ума!., быстрая находчивость! Твердость характера, справедливость, прямота веры»309.
Леонтьев страдал той же болезнью, от которой скончался старец Макарий. Летом 1891 года ему было особенно плохо, старец Амвросий благословил его переселиться ближе к Москве, то есть ближе к хирургам, которые могли бы вдруг понадобиться для спасения жизни. Отец Амвросий говорил ему: «Не должен христианин напрашиваться на слишком жестокую смерть. Лечиться — смирение»310. В августе он стал торопить его с отъездом в Троице-Сергиеву Лавру. «А если бы он сказал: “Не ездите и готовьтесь здесь умирать” (как он иным и говорит иногда), то я, конечно, остался бы», — писал Леонтьев311. Он чувствовал, что здесь кроется и еще что-то. «Старец как-то особенно настойчиво выпроваживал меня к Троице. Почему — не понимаю. Явный повод, конечно, близость специалистов по моей болезни, могущей причинить слишком лютую смерть. Но что-то подозревается и тайное, а что — не знаю»312.
10 октября 1891 года скончался старец, а 12 ноября умер и Леонтьев, которого похоронили в Гефсиманском скиту. Что касается русских писателей относительно их связей с Оптиной пустынью, то среди них были в основном изредка заезжавшие и эпизодически обращавшиеся к старцам. Но было несколько «своих», ставших близкими обители, принявших ее дух. Среди них — Иван Киреевский, Константин Леонтьев, позднее Нилус.
Теперь мы снова обратимся к «тихим подвижникам», к тем, которые завершили свой монашеский молитвенный путь в 1880-е годы и о которых по большей части нет других сведений, чем те, которые еще можно было в 1920-е годы прочесть на братском кладбище монастыря на могильных плитах и крестах. Краткие надписи эти не лишены поучительности и побуждают внимательного читателя к глубоким размышлениям о главном в духовной жизни человека. В них есть некая острая достоверность, неподдельность… Монашеское кладбище — великая духовная сила, что хорошо понимали представители новой разрушительной богоборческой власти, которые такие кладбища сметали с лица земли с особенной яростью. Это было сделано и с кладбищем монастыря, — едва-едва успела Надежда Григорьевна Чулкова списать с памятников то, что там было выбито, отлито или написано. Итак, вот очередное десятилетие из «Некрополя Оптиной пустыни» в примерном хронологическом порядке.
«Иеросхимонах Анатолий происходил из Харьковских мещан, именовался в мире Арсений Артемьевич Будковский-Будник. Поступил в сию обитель 1840 г., в монашество пострижен 1850… С 1861 по 1870 проживал в ските Троице-Сергиевой Лавры и на Угреше и более пяти лет в Иерусалиме — при Миссии в качестве духовника поклонников313. Был краткое время настоятелем Доброго монастыря, но по болезни отказался и мирно окончил дни свои в сей святой обители 1880 года февраля 18-го с христианским напутствием после тяжелой болезни 72-х лет. Старец отличался кротостью и любовью к ближним»314. «Под сим памятником погребено тело схимонаха Дометия. Скончался 12 апреля 1880 года, в Лазареву субботу, на 51 году от рождения. Уроженец города Новосиля, в мире Дмитрий Васильевич Казанцев. Поступил в Оптину пустынь в 1851 году 20 июля, в монашество пострижен 1866 г. 28 августа, в схиму 1880 г. 6 февраля. Отличался простотою нрава» (с. 8). «Схимонах Нифонт, в мире штаб-лекарь надворн. сов. Никита Афанасьевич Шереметевский. Поступил в сию св. обитель в 1863 г., в монашество пострижен 1872 г. Проходил послушание врача с большим знанием своего дела, отличался особенным усердием к посещению церковного богослужения и нищелюбием. После продолжительной и тяжкой болезни, около 2 лет благодушно им претерпенной с упованием на милосердие Божие, мирно скончался в великом ангельском образе св. схимы 14 декабря 1880 г. на 65 г. от роду. На Тя, Спасе, надежды возлож, Ты же, Господи, ущедри его яко Бог многомилостив» (с. 79). «Часовщик иеромонах Виталий скончался 1881 г. мая, 83 лет. В мире Василий Карих из мещан г. Щигров Курской губ. Поступил в Оптину пустынь 1825 г., в монашество пострижен 1832 г. апреля 3, в иеродиак. 1833 г. 9 июля, во иеромон. 1846 г. авг. 24. На колокольне устроил боевые часы» (с. 75). «Иеросхимонах Пимен, родом малоросс, скончался 1 сентября 1881 г. 76 лет от рождения, из которых 49 провел в Оптиной пустыни. В продолжение своей монастырской жизни он имел такую ревность и усердие к церковным службам, как никто другой. После утрени готовящимся всегда читал правило ко Святому Причащению. За кротость и смирение любим был всеми. Замечания настоятеля и прочих принимал без всякого самооправдания, а сложа на груди крестообразно руки, смиренно просил простить его и помолиться о нем. И за такой образ жизни оставил по себе благую память и благое и назидательное впечатление во всех знавших его» (с. 71–72)315.
«Иеросхимонах Никандр, родом из Московских купцов. Поступил в обитель 25 лет. Шесть лет был келейником о. архимандрита Исаакия. Скончался 19 октября 1881 г. 48 лет от роду. Трудился он много, добросовестно и в простоте сердца. В путь узкий ходшим прискорбный вси в житии крест яко ярем вземшии и Мне последовавшии верою приидите насладитеся ихже уготовал вам почестей и венцев нетленных» (с. 66–67). «Иеросхимонах Иероним, в мире Иван Николаевич Побойник из Великолуцких граждан. Поступил вначале в скит сей св. обители в 1863 г. 8 июля, в монашество пострижен 1870 г. июня 17, рукопол. во иеродиак. 1879 г. июля 27 дня, в иеромонаха 1881 г. авг. 1 дня. Скончался о Господе в уповании на милосердие Божие после тяжелой болезни 1882 г. авг. 18 дня. Постригся во время болезни в схиму. Кончину стяжал мирную, христианскую. Отличался особой ревностию в прохождении послушаний. Твой есмь аз, спаси мя, яко оправданий Твоих взысках. Призри на мя и помилуй мя по суду любящих имя Твое» (с. 66).
«Иеродиакон Пафнутий (Шкотов), жительством гор. Орла из мещан, в монашестве прожил 20 лет, скончался 1882 г. дек. 7 дня на 52-м году» (с. 79). «Иеромонах Исаия, из Чернских мещан, Иван Гаврилович Иноземцев. Поступил в сию обитель 184(?) г. и долгое время проходил послушание сборщика и усердно послужил на пользу обители. Около 5 лет был настоятелем Доброго монастыря, улучшил его материальное состояние. По болезни ног от настоятельства отказался в 1882 г. и окончил дни свои мирно в обители сей 1883 г. 7 января 63 лет. В болезни был напутствован Св. Таинами 19 дней сряду. Отличался трезвенной жизнью и усердием к послушанию. В покоищи Твоем Господи идеже вси святии Твои упокоеваются упокой и душу раба Твоего яко Един еси Человеколюбец» (с. 65–66). «Монах Феоктист происходил родом из Тульских мещан. В обители сей в Оптиной пустыни жил 44 года, лет двадцать пять был гостинником, имел ко всем благоприветливость и услужливость. В монашестве был смирен и нестяжателен. Был болен шесть недель, принял схиму и за час до смерти причастился Св. Таин в Светлый Понедельник 18 апреля 1883 года. Жития его было 74 года» (с. 8).
«Схимонах Софроний скончался 1883 г. июня 21 от роду 59 лет. В мире Сергей Кириллов Шеремин из дворовых людей князя Голицына. В монастырь поступил в 1878 г., в монашество пострижен 1880 г. 9 апр. Усердно проходил при больнице (послушание) фельдшера. Предсмертно пострижен в схиму» (с. 17). «На сем месте погребено тело иеродиакона Симеона, в мире Сергей Голев, родом из Щигровского уезда из государственных крестьян, пострижен в монашество 1858 г. в сей обители. По довольных трудах и болезнях мирно скончался о Господе 28 января 1884 г. 62 лет от роду» (с. 78). «На сем месте погребено тело монаха Андрея (Меренкова), Орловской губернии Елецкого уезда. Скончался 1885 г. 17 авг. 27 лет от роду. Жития сего монаха в монастыре было 3 г. 5 мес.» (с. 123–124). «Схимонах Павел. Скончался 21 ноября вечером 1885 г. Жития его было 75 лет. В монастыре Оптина пустынь жил 13 лет, родом был из крестьян Новгородской губернии Устюжского уезда Перской волости деревни Яковлевской» (с. 17).
«Иеродиакон схимонах Филарет скончался 27 декабря 1885 года на 44 г. от рождения. 13 лет жил в монастыре, из них 10 лет смотрителем больницы; усердно заботился о больных как послужением, так и напутствованием Св. Таин. Любим был всею братиею и многими посторонними за любовное и усердное и услужливое обращение со всеми. Скончался вмале исполни лета долга. Угодна бо бе Господеви душа его. Восхищен бысть да не злоба изменит разума его или лесть прельстит душу его. — Отец Филарет из Белёвских купцов по фамилии Беляев. Он, посвященный во иеромонаха, перед кончиной пострижен в схиму» (с. 80–81). «Иеросхимонах Евфимий, в мире Ермоген Трунов из дворян Тульской губ. В монастырь поступил 1830 г. Скончался 1886 г. 24 марта 76 лет. Послушание проходил письмоводительское» (с. 81). Сергей Нилус в своей книге «Святыня под спудом» (изданной в 1911 году в типографии Троице-Сергиевой Лавры) использовал хранившийся в библиотеке Оптиной пустыни дневник отца Евфимия, который послужил ему «канвою, с намеченным его рукою узором, но самый узор, как и драгоценнейший жемчуг дивного шитья, составлен и собран из многоцветных раковин, извлеченных из сокровенных глубин безбрежного и бездонного моря великого Оптинского духа, питавшего православную русскую мысль»316, — как писал Нилус в предисловии «От составителя».
«Монах Алексей, в мире Алексей Ильич Небожин, из дворовых людей г. Хитрово, под старость жил в Оптиной пустыни, тут в больнице по принятии монашества скончался 1886 г. 23 июня. Господи, приими дух его с миром» (с. 128). «Иеросхимонах Никон из военного звания, поступил в сию обитель из Болховского монастыря в 1879 г. Скончался о Господе после долговременной болезни в 1886 г. 21 дек. 76 лет. Памятник сей усердствован статским советником Ал. Ив. Колесовым» (с. 81). «Монах Михаил (Брянчанинов)317 род. 23 авг. 1811 г., умер 17 янв. 1887 г. Верою и надеждою боголепно пожившаго на земли прославь, Спасе, на небесех. — Воздвигнут сей памятник усердием почитателей» (с. 81). «Иеросхимонах Дорофей из Щигровских граждан, в мире Дмитрий Томаров. Поступил в сию обитель в 1849 году и потрудился 38 лет в ревностном послушании во славу Божию» (с. 73). «На сем месте погребено тело схимонаха Артемия из крестьян дер. Самолкова, уезда города Белёва. Поступил в обитель 1878 г. Скончался 1887 г. 29 марта. В предсмертное время пострижен в схиму. Господи, приими дух его с миром» (с. 14). «На сем месте покоится прах монаха Иеремии. Скончался 25 июня 1888 г. на 68 г. от рождения в схиме. Поступил в монастырь 2 марта 1872 г. В мире Иоанн из военных канониров. Помощник эконома. Господи, приими дух его с миром» (с. 19). «Иеросхимонах Израиль. Скончался 1888 г. 8 сент. 63 лет. В мире Иван Филиппович Ганов из Щигровских мещан. Поступил в обитель 1846 г. В монашество пострижен 1857 г. сент. 7, во иеромонаха рук. 1866 г. Перед смертью пострижен в схиму» (с. 80). «Здесь погребен бывший настоятель Переяславского Троицкого монастыря архимандрит Антоний, прибывший в Оптину пустынь на покой в 1888 г. Принял схиму с именем Авраамий, скончался на 57 году 22 марта 1889 г.» (с. 65). «Здесь погребен иеродиакон Пармен из Каширских купеческих детей, Никанор Васильев Харитонов. Поступил в обитель в 1862 г. Скончался на 47 году 14 июня 1889 г. Был келейником у настоятеля архим. Исаакия 27 лет. Отцы святии и братия, помолитесь о душе моей грешной. Бог да помилует вас. Все мы смертны» (с. 80).
«Господи, приими дух его с миром. Монах Григорий (Сергеев), скончался 1889 г. июля 25 от роду 70 лет. Помолитесь, отцы святии, о душе моей грешной. Бог да помилует вас, ибо все суть мы смертны» (с. 24). «Схимонах Феодот, в мире Фёдор Павлович Никитин, из дворян. Служил во флоте. Поступил в Оп. П. 1852 г. В монашество пострижен в 1876 г. В болезни пострижен в схиму. Скончался в 1889 г. авг. 3 дня 68 лет» (с. 20). «На сем месте погребено тело иеросхим. Иринея, происходил из купеческих детей гор. Дмитровска Орлов, губ., в мире Иван Тимофеевич Моревский. Поступил в сию обитель 1 апр. 1859 г. В монашество пострижен 3 апр. 1870 г., рук. во иерод. 15 ноября 1879 г. Во иеромон. 25 дек. 1880 г. Скончался 12 сент. 1889 г. 66 лет от роду. Предсмертно пострижен в схиму» (с. 43). «На сем месте погребено тело схимонаха Наума, в мире Никита Иванович Буланкин, крестьянин села Земниц Жиздринского уезда Калужской губ. Поступил в 1867 году 7 августа. В монашество пострижен в 1873 году 18 декабря, а в схиму 10 февраля 1883 года. Скончался 31 октября 1889 года 78 лет от рождения» (с. 12).
В Иоанно-Предтеченском скиту в 1880-е годы, кроме тех отцов, которые уже нами упомянуты в тексте, похоронены еще следующие его насельники: схимонах Сергий, брат скитоначальника преподобного Илариона (сын монаха Нифонта), — он перешел из монастыря в скит в 1872 году и скончался здесь на восьмидесятом году жизни в 1881 году. Как и его родитель, он был крепостным человеком и ездил со своим барином в Италию, пожил там и взбирался на вершину огнедышащего Везувия и там видел, как некий человек бросился в жерло вулкана. По смерти своей супруги поступил в Оптину пустынь, где уже находился его младший брат. Он был портным, и потому послушание его было в рухольной закройщиком. 27 августа 1872 года перешел в скит. Никогда не опускал ни церковных служб, ни скитских правил. В ноябре 1873 года принял пострижение в мантию с именем Сергий (в миру был он Стефан Никитич). В феврале 1881 года заболел и пострижен был в схиму и скончался 7 апреля того же года.