Монах Димитрий поступил в скит в 1853 году. 24 июля 1857 года был пострижен в рясофор. Послушание его было — уход за пчелами на пасеке. Он отличался великим трудолюбием, но в 1862 году, осенью, открылась у него чахотка. Долго он не обращал на нее внимания, не ожидая скорой смерти, потому и не готовился к ней. Но вот 30 января 1864 года привезена была в очередной раз в Оптину чудотворная Калужская икона Божией Матери. Помолившись перед ней, отец Димитрий к ней приложился, и Матерь Божия открыла ему память смертную, он вдруг почувствовал близость своей кончины. Сохраняя полное спокойствие духа, он стал готовиться к исходу, прощаться со всеми… 29 марта того же года он отошел ко Господу.
От чахотки же скончался в скиту в возрасте двадцати одного года и монах Емилиан, поступивший в скит восемнадцати лет. Был хлебником, помощником садовника, прислуживал престарелым инокам. Физически был крепок и во всем воздержан. «Однажды, сидя вместе с ним за вечерней трапезой, скитский иеромонах Платон, жалея постоянно находящегося в трудах послушника, сказал ему: “Емилиан! Что ты так мало ешь? Ешь больше!”. А он, застыдившись от этих слов, и вовсе перестал есть». Когда он лежал в болезни, ему захотелось ухи. Его сосед, брат, отправился к старцу Амвросию и сказал ему об этом. Старец спросил своего келейника: «Что, уха у нас есть?». Тот отвечал: «Есть немного, только на вашу долю». — «Отдайте больному, просит», — «Батюшка, вам-то нечего будет…» — «Отдать!» Конечно, отдали. За три недели до кончины болящий был пострижен в рясофор. Скончался 8 декабря 1865 года. «Спустя несколько после сего времени один брат спросил старца Амвросия о загробной участи отца Емилиана. Старец ответил, что кто-то из братии видел его в сонном видении, что Емилиан быстро пролетел воздушные мытарства». Писавший прибавляет (вероятно, это архимандрит Агапит): «Думается, не сам ли старец видел это»244.
Появились новые могилы в обители. «Монах Сергий (Александрович) Шульгин, сын известного московского оберполицмейстера, — написано на одной чугунной плите, — жил в обители около 20 лет, проходя разные послушания. Скончался в день Богоявления в 3 часа пополудни 1865 г. на 53 году от роду». Другая плита: «Схимонах Порфирий из черниговских дворян. Жил в обители 15 лет, проходя усердно послушание библиотекаря. Смирение, приветливое обращение с братиею и понуждение себя на все благое были отличительные качества. Скончался 15 декабря 1866 г. на 37 г. от роду». Следующая: «Монах Феофилакт из Рославльских купцов Фёдор Яковлевич Фокин, поступил в сию обитель в 1854 году, в монашество пострижен в 1867 г. Скончался о Господе в 1869 году апреля 10. Жития его было 40 лет. Мир оставльшего и в честнем жительстве пожившаго благочестно прослави Спасе на небесех». Еще чугунная плита: «На сем месте погребено тело монаха Венедикта из Тульских граждан Бочарников, родился в 1837 году марта 23. Поступил в Оптину пустынь в 1854 году октября 4, пострижен в монашество 1867 года декабря 16. Скончался 1869 года мая 10 на 33 году. Господи, приими дух его с миром». На другой плите: «Монах Василий Проников из купеческих детей города Боровска, сконч. 22 авг. 1869 г. 22 лет от роду. Жил в обители 9 месяцев»245.
Скитской монах Пётр, родившийся в 1794 году, был офицером, но, выйдя в отставку, получил гражданский чин титулярного советника. Ему было лет пятьдесят, когда он, прочтя житие старца Серафима, Саровского чудотворца, решил уйти в монастырь. Но поступил он так: он стал жить в гостинице при Оптиной пустыни, не назначая себе времени для поступления в обитель, и прожил там девять лет. За это время, ходя на все службы, он ко всему присмотрелся и наконец поступил в скит. Это было 5 ноября 1855 года. Через четыре года он был накрыт рясофором. Отец Пётр стал заведовать свечным ящиком. Получая пенсию, он накупал баранок и хорошего чаю и устраивал в трапезной угощение для братии. Не чуждый литературы, он стал писать статьи в духовные журналы, однако что-то в них было неладно, так как против них крепко восставал отец Климент (Зедергольм). Отец Пётр пользовался всегда советами старца Макария, открывал ему помыслы и всякие смущения. «Бывало, — рассказывал он, — стою я в церкви. Туча смущающих помыслов найдет на грешную мою душу. Старец заметит это, сам подойдет ко мне, благословит, укажет на какую-либо святую икону и скажет: “Вон молись такому-то угоднику Божию”, и тотчас рассеется мое смущение и благодатный мир водворится в душе моей»246.
1 октября 1867 года он заболел. Собравшись с силами, он сходил к старцу Амвросию и с этого времени стал готовиться к смерти. Принял келейно постриг в мантию и 12 декабря того же года почил о Господе.
Другой скитянин, монах Нил, поступил в монастырь двадцати лет в июне 1853 года. Он был небольшого роста и горбат. Архимандрит Моисей взял его к себе младшим келейником. 5 августа 1856 года отец Нил был переведен в скит. Здесь он стал келейником у старца Макария. 19 февраля 1858 года пострижен был в рясофор. Зимой 1862 года отнялись у него ноги. Его свозили к новооткрытым тогда святым мощам угодника Божия Тихона Задонского, и он получил исцеление — стал ходить совсем крепко, даже без палки. Возвратившись, он стал келейником старца Илариона. Когда он приехал из Задонска, игумен Антоний сказал ему: «Ну, се здрав еси, к тому не согрешай, да не горше ти что будет!». Вероятно, чем-то согрешил тот, но чем — осталось неизвестным. 28 августа 1866 года он пострижен был игуменом Исаакием в мантию. В октябре 1868 года он заболел и опять отнялись у него ноги. Так и умер он 15 января 1869 года. Всего жития его было тридцать пять лет.
Глава 15. Старец Иларион (Пономарёв). Монахи Флавиан, Карп, Климент, Феодосий, Агапит
Конечно, потери невозвратимые! Уходили такие старцы, которым, казалось, замены нет… Но не оскудевала Оптина пустынь благодатными наставниками. Не было перерыва в духовном окормлении братии и мирян. Молитвами отошедших ко Господу и по воле Божией укреплялись в духе ученики прежних старцев, ныне уже сами старцы и наставники, — преподобные Амвросий и Иларион.
Вскоре по вступлении в должность духовника и скитоначальника отец Иларион, согласно желанию многих братий и духовных чад покойного старца Макария, решил устроить при скитском храме придел преподобного Макария Великого, на что нужные средства предоставила Наталья Петровна Киреевская, как бы переданная старцем Макарием в руководство отцу Илариону.
Работ оказалось много. Тесная западная часть храма была совсем отнята, а квадрат церкви с алтарным к нему прирубом был поднят на бревнах-рычагах: под ним заменили фундамент и два нижних венца подгнивших бревен. В это время в лесу срубили заново западную часть, уже с учетом того, чтобы поместить здесь Макарьевский придел. Потом сруб был перенесен в скит и здесь собран. Храм принял прежний вид. Работами руководили инженер Александр Васильевич Кавелин и казначей обители иеромонах Флавиан, ближайший ученик отца Илариона, монах-подвижник. Работа была окончена через четыре месяца. Освящение главного престола совершил 29 августа 1864 года (в праздник Усекновения главы святого Иоанна Предтечи) настоятель отец Исаакий. Макарьевский придел освятил в день кончины старца Макария, 7 сентября, преосвященный Григорий. Алтарь этого придела был помещен в юго-восточном углу. Митрополит Филарет прислал нарочно заказанную им иконописцам Троице-Сергиевой Лавры икону святого Макария Великого. Кроме того, в приделе в двух небольших иконостасах были и другие замечательные иконы. Паникадило устроено было не со свечами, а с лампадками247.
В 1867 году епископ Таврический Гурий предложил отцу Илариону настоятельство в одном из монастырей Крыма, — старец отказался. В следующем году была попытка назначить его игуменом Мещовской обители, — он и от этого уклонился. Он так сроднился со скитом, что решительно не хотел покидать его. Все его заботы были о ските. При нем много было сделано полезного и необходимого — от покраски крыш до возобновления живописи в Святых вратах. А всего важнее была, конечно, его духовная деятельность.
Один из учеников отца Илариона, монах Порфирий, писал о том, как тщательно проводил старец исповедь. «Пять раз в году, то есть по однажды в посты, а Великим постом и дважды, — писал он, — совершалась им исповедь всем относившимся к нему братиям; исповедь не общая, а с подробным опросом каждого исповедующегося… <…> Приостанавливалась братская — начиналась исповедь женского пола в хибарке: сестер монастырского скотного двора, монахинь, или мирян обоего пола… <…> Исповедь часто продолжалась до чтения правила на сон грядущим. По субботам и перед праздниками приходили для исповеди чредные служащие иеромонахи и иеродиаконы. Кроме исповеди в посты, бывала исповедь и во всякое другое время прибывавшим и желавшим оной посетителям и богомольцам, каковых бывало много, и никому ни в какое время у старца отказа не было.
Преимущественно после вечерней трапезы, а старшие монахи или имевшие особенную нужду и во всякое время (а многие почти ежедневно) приходили к старцу, по заведенному порядку, для очищения совести откровением помыслов, покаянием и для получения себе от старца в руководство наставлений и совета сообразно с устроением каждого. <…> Слова наставлений старца отца Илариона были кратки, ясны, просты и имели силу убедительности, потому что он сам первый исполнял то, что советовал братии…
Много занимался старец с изъявившими желание поступить в братство, чтобы уяснить себе их внутреннее устроение… Если замечал истинное призвание Божие, то благословлял готовиться к исповеди… помолиться на могилках старцев отца Леонида и отца Макария, попросить их помощи… затем, положась на волю Божию, идти к отцу игумену»248.
Отец Иларион избавлял с Божией помощью многих страждущих от душевных недугов, от неверия, причем много было случаев тяжелых. Средством спасения для таких людей было точное исполнение советов старца. Также многих предостерег он и от неверных решений в важных делах — семейных, торговых… «Можно ли оставить без участия и помощи добрые души людей, с чистым усердием и любовию стремящихся к Богу, — говорил старец. — Смотря на них, невольно радуется дух: что их всех заставляет идти сюда за сотни верст? Иные оставляют семейства, малолетних детей на чужих руках и отправляются, находя себе здесь от мирских забот и попечений духовное утешение и отраду. Ни недосуг, ни непогода — ничто не останавливает их и не препятствует благой их цели; ради душевной пользы самый даже путевой труд служит им в утешение. Да, слава Богу, есть и в наше время истинные рабы Божии, ищущие душевной пользы и спасения»249.
Что касается писем отца Илариона к духовным своим чадам, то вот цифра, приведенная в его житии: с конца 1860 года по 18 сентября 1873-го было им отправлено 4442 письма — это только по почте. А едва ли не больше того передавалось с различными оказиями. В отправке и писании писем под диктовку помогали отцу Илариону письмоводители: с октября 1860 года по 14 декабря 1866-го иеродиакон Антоний (Глушков, скончавшийся в этот день), а после него и до кончины старца — отец Порфирий (Севрюгин), бывший письмоводитель игумена Антония.
Старец с молодых лет был болезненным, а в монастыре у него стала медленно, но неотвратимо развиваться болезнь сердца. Пособия врачей, даже весьма опытных, ему не помогали. В 1872 году его состояние стало весьма тяжелым. 9 марта этого года он принял от отца настоятеля схиму. После этого прожил еще год и четыре месяца. Старец сам чаще всего придавал своей болезни смысл духовный, указывая на то, что, как старец и духовник, он занимался более рассматриванием чужих немощей, а не своих, врачевал чужие грехи, а свои оставались в нем… «У меня, — говорил он, — в глубине души лежат неудобоисцелимые страсти кичения, гордости…»250.
24 июня 1873 года, в праздник Рождества святого Иоанна Предтечи, в келию отца Илариона принесены были из скитского храма иконы Знамения Пресвятой Богородицы и святого Иоанна Крестителя. Пред ними казначей отец Флавиан отслужил молебен с водосвятием о помощи Божией болящему старцу, а после молебна — панихиду по старцам Леониду, Макарию, Моисею и Антонию.
Начиная с 22 августа отец Иларион все время сидел в кресле, не мог лежать в постели. «Я еще несколько недель проживу в кресле, — сказал он. — В водяной болезни недели по четыре сидят». Он и просидел четыре недели и один день… Проститься со старцем приезжало весьма много монашествующих и мирян. Наталья Петровна Киреевская, духовная дочь старца, жила в монастырской гостинице с 5 июля по 25 сентября. 29 августа посетил скит обозревавший епархию преосвященный Григорий. Выйдя из храма, где он приложился к иконам и благословил братию, владыка в сопровождении игумена Исаакия и отца Флавиана вошел в келию скитоначальника, где, пододвинув кресло к сидящему больному, сел рядом с ним и долго утешал его теплой беседой. Затем с любовью преподал благословение и прощение умирающему и сказал: «Ну, простите, отец Иларион! Желаю вам милости Божией и святой Его помощи совершить подвиг ваш до конца и получить от Господа Бога в будущей жизни утешение»251.
Незадолго до смерти отец Иларион сказал, что все вещи, приготовленные ко дню кончины, он раздал, и попросил братию собрать все заново, что и было исполнено. В ночь на 18 сентября старец не спал. Выслушав все правило ко причащению, около часу ночи он приобщился Святых Христовых Таин и тихо сидел, перебирая четки, а в 5 часов 30 минут утра тихо и мирно отошел ко Господу. Похоронен был старец 20 сентября возле могилки преподобного Макария. 29 сентября отец Флавиан устроил временное ограждение: в небольшом застекленном помещении поставлено было Распятие с неугасимой лампадой.