— Ты настоящий друг, майор, повезло мне с тобой.

И ведь не шутит, макаронная душа, — серьёзен, как на исповеди. Повисает в воздухе ноющий звук подлетающей мины. Начинается. Беппе отползает в сторону.

Оглядывается.

— Ты обещал, командир!

Котовский кивает и осторожно выглядывает из-за камня, за которым укрылся.

С лязгом гусеничных лент выкатываются на гребень противоположного холма уродливые немецкие самоходки. Алексею кажется, что это танки, которым башни вмяли в корпус ударом громадного молота. Ещё бы по удару каждой — чтобы в лепёшку, в тонкий железный блин…

Над головой пролетает что-то огромное, и на немецких самоходчиков обрушивается удар ещё более разрушительный, чем тот, о котором только что мечтал Алексей. Кажется, взрыв вминает в землю даже не самоходки, а холм, на котором они стоят. С моря продолжают подлетать новые снаряды — ещё и ещё. Десятки. Бойцы хохочут и ругаются на нескольких языках, не слыша даже себя, машут руками. Готовившихся атаковать немцев разметало, будто разозлившийся мальчишка ударил ногой по куче игрушек. Главный калибр британских линкоров — это сила. Видно, просвещённые мореплаватели шли мимо и захотели помочь. Ну, хоть так.

Беппо дёргает Алексея за рваный рукав кителя, заставляет оторваться от упоительного зрелища избиения врагов и обернуться к морю. А там над самой водой несётся к берегу огромный четырёхмоторный самолёт с высоким килем. Подбит? Самолёт касается воды и плывёт к берегу, разваливая воду на две пенных дорожки.

Котовский посылает итальянца в одну сторону, а сам бежит в другую — сгонять людей к воде. Самолёт огромный, может быть, половину удастся отправить на такие близкие, но недавно недоступные острова.

Командир лодки принял на борт всех — правда, пришлось утопить всё оружие, кроме пистолетов. Перегруженная машина не смогла взлететь.

— Пустяки, сэр, — машет рукой на вопрос Алексея утрамбовывающий пассажиров в дюралевом брюхе летучего мастодонта бортмеханик. — Будем рулить так. До эскадры пять миль, доберёмся за несколько минут.