После памятного боя, в котором сгорела большая часть танков их полка, командование британского экспедиционного корпуса сочло ресурсы для продолжения сопротивления исчерпанными. И это несмотря на то, что получившие суровую трёпку боши встали на месте, как вкопанные!
К чести командования, нужно сказать, что греческие дивизии отходят первыми — британские части прикрывают отход. До серьёзных боёв доходит редко — сапёры его величества мин не жалеют, немцам нечасто удаётся догнать арьергардные патрули британцев.
Отличившийся в бою лейтенант был замечен командиром полка, и поэтому командует одним из этих патрулей. Сапёрное отделение, взвод пехоты и три танка. Вооружённую девяносточетырёхмиллиметровой гаубицей машину придали Джону для поддержки, но она слишком часто ломается, приходится таскать её на буксире за парой грузовиков.
Настроение у отступающих солдат паршивое, а после взглядов, которыми их провожают местные жители, хочется помыться.
— Относитесь к этому проще, сэр. Вы можете что-нибудь изменить?
— Нет.
— Значит, плюньте и выполняйте приказы, иначе ваши мозги не спасти даже на дне бочки с узо, да, сэр.
— Нельсона сохранили в мальвазии, Браун.
— Тушкой, сэр, — равнодушно подчеркивает Браун и делает большой глоток из заветной фляги. Лейтенант берёт ёмкость у него из руки, прикладывается к ней и возвращает ординарцу.
— Оказывается, вы философ, Браун.
— Такова жизнь, сэр.
***
В пирейском порту на многочисленные пароходы по сходням поднимаются угрюмые греческие пехотинцы и артиллеристы. На их фоне флегматичные британские тыловики выглядят пришельцами с другой планеты, воплощениями впавшего в окончательный пофигизм Будды. Робко, стараясь казаться как можно незаметнее, пробираются по пирсам государственные служащие и члены их семей, на подъездных путях растерянно ждут очереди на погрузку рабочие и те, кто не желает оставаться на оккупированной территории. Краны забрасывают на палубы автомобили, орудия, промышленное оборудование и ящики с документацией. Государственные архивы грузят на стоящий особняком броненосный крейсер. «Аверофф» слишком стар, чтобы тягаться с современными кораблями по ту сторону полуострова, но вполне способен доставить в Суду греческое правительство.
Иногда — очень редко, прокравшись на большой высоте, над гаванью проходит вражеский разведывательный самолёт. Тогда зенитные батареи без азарта, просто из чувства долга, выпускают в небо несколько шрапнельных снарядов. Скорее всего, дым от разрывов шрапнели повисает в воздухе гораздо ниже немецкого соглядатая, но с земли невооружённым глазом разглядеть это невозможно.
Уходящие из Пирея суда глубоко сидят на воде. Их палубы сплошь покрыты людьми — переход небольшой, погода прекрасная, капитаны берут столько, сколько способен выдержать корабль. На выходе из залива к ним пристраиваются вооружённые рыболовецкие суда, старые миноносцы, советский тральщик или эсминец возглавляет конвой и ведёт сквозь Киклады к Криту. Маршрут намеренно прокладывают по местам с самыми незначительными глубинами — мин противника до сих пор не встречалось, а вот подводные лодки в море уже видели.
Кораблики поменьше грузятся в любой более-менее пригодной для этого гавани, и маршрут у них короче — Кикладские острова рядом. Если понадобится, оттуда людей развезут на дальние острова или даже в Египет. Время будет.
Лаис ждала до последнего, надеялась непонятно на что, метнулась из Афин в последний день. Если бы не звонок Клио, она могла задержаться ещё, но отповедь старой подруги заставила собрать всё, что под руку подвернулось, и выбраться в порт.
Сжимая в руках небольшой чемодан с кое-какими вещами и документами, Лаис потерялась в толпе, волочащей баулы, свёртки и неподъёмные чемоданы. Убегая из города, в котором прошла их жизнь, афиняне пытались утащить с собой как можно больше нажитого имущества. Люди толкались у причалов, ругались, команды заставляли бросать у трапов большую часть барахла, но афиняне цеплялись за своё добро так, будто от этого зависело спасение их жизни.
— Могу ли я чем-то помочь, мисс? Вы говорите по-английски?
Британский морской офицер трогает её за локоть.