Раскалившаяся на полуденном солнце броня обжигает руки сквозь тонкую ткань комбинезона.
— Алекс считает, что отношения механиков с трофейными итальянскими танками одиннадцать дробь тридцать девять, это секс. Интересно, как он оценил бы то, что мы делаем сейчас?
Грустно ухмыльнувшись своим мыслям, второй лейтенант Мэллоу осматривает возвышающиеся над люком моторного отсека худые зады механиков. Ему страшно хочется закричать, выругаться и пнуть в каток свой командирский танк, но он сдерживается — это было бы поступком, недостойным офицера и джентльмена.
Тяжёлый крейсерский танк марк два… Концентрация лжи в названии машины просто выдающаяся. Самая толстая броня — тридцать миллиметров, на фоне современных машин это даже не смешно. Скорость в двадцать шесть километров в час и запас хода в сто миль жирным крестом перечёркивают характеристику «крейсерский». Уродливый гибрид пехотных и крейсерских машин унаследовал от обоих родителей худшие черты. В дополнение к этому техническая надёжность А-десятого выражается отрицательными числами. С учётом того, что машины третьего королевского бронетанкового полка не вчера вышли из заводских ворот, непонятно, кто на ком ездит — экипажи на танках, или наоборот. Джону иногда кажется, что танки взвода выходят из строя до того, как их заводят. Так что по меркам Котовского отношения механика и А-десять это наверняка изнасилование человека машиной, многократное, в особо извращённой форме.
Вакансия командира взвода в третьем эскадроне полка появилась по причинам, никак не связанным с боевыми действиями. Скорее, это был несчастный случай на производстве. Предшественник Джона проникся информацией о потерях, понесённых греческим народом в борьбе с фашизмом, и решил в меру сил и способностей принять участие в восстановлении его численности. Предложил, так сказать, услуги породистого производителя. Причём, как электрический ток, устремился к цели по кратчайшему пути, который пролёг через постели пирейских портовых шлюх. Несоблюдение техники безопасности, врач, госпиталь — и мистер Мэллоу получил возможность возглавить третий взвод героического третьего эскадрона.
В отличие от машин, этих уродливых головастиков, поставленных на непропорционально узкие гусеницы, люди ему понравились. Спокойные, уверенные в себе, хорошо обученные парни. И никакого боевого опыта. Во всём эскадроне, да и в полку врага не на фотографиях видели единицы. Джон думал, что его просто разорвут на куски, выпытывая информацию о противнике, его вооружении, тактике, слабых и сильных местах. Наивный! Его, конечно, немедленно допросили — о совместных знакомых, о скачках, о том, какая команда, по его мнению, в этом году выиграет чемпионат по регби…
И ни слова о немцах, которые в паре десятков километров отсюда взламывают греческую оборону. Попытки Джона свернуть беседу на военные темы были мягко пресечены командиром роты.
— Мистер Мэллоу, всю информацию о противнике, которую командование сочтёт нужным нам сообщить, доведут до господ офицеров на соответствующем брифинге.
Намёк более чем прозрачный, но Джон, отравленный опытом боёв и миазмами одержимости, без сомнения, исходившими от Котовского, уже не мог остановиться. Он вместе с механиками возился с моторами и перебирал подвески, выбивал запасные части — в этом ему также пригодился накопленный ранее опыт. Он гонял взвод по окрестным горам, заставляя карабкающиеся по склонам экипажи по-дурацки имитировать действия в танке.
У коллег даже начало появляться подозрение — а джентльмен ли в самом деле мистер Мэллоу?
Подозрения развеял сам командир полка. Услышав о странном поведении нового взводного, господин полковник пожал плечами и пояснил, что некоторая экстравагантность поступков и чудачество весьма присущи выпускникам Итона и Кембриджа.
Чудить — это несомненное право каждого бритта, нисколько не ставящее под сомнение его право находиться в обществе. Джона простили и перестали на него коситься.
Подчинённые поворчали и смирились, даже начали гордиться тем, что их взвод не такой, как другие. «Беспокойные ребята» — так они стали себя называть. «Шило в заднице» — стали называть их остальные.
Немцы очередной раз прорвали греческую оборону и вплотную приблизились к позициям британских дивизий. Третий бронетанковый получил приказ решить проблему тяжёлой германской артиллерии раз и навсегда, эскадроны выдвигаются на исходные позиции перед атакой.
Лязгает крышка люка.
— Можем продолжать движение, господин лейтенант, сэр!
— Очень хорошо, Билл.
Экипажи скрываются под бронёй, взвод продолжает движение, догоняя ушедший вперёд эскадрон.
Место для контрудара выбрано грамотно — достаточно большая, почти ровная долина между двух горных хребтов. Прорвавшиеся через гряду боши стремятся на плечах отступающих греков проскочить открытое место, чтобы не дать им времени на организацию обороны. Это дважды хорошо — говорит о том, что укрепления британских дивизий не замечены воздушной разведкой, и даёт возможность поймать врага грамотно организованной атакой.
Северные склоны хребта достаточно густо покрыты деревьями и кустарником, чтобы греки считали местность лесом. Сосредоточившиеся на опушке эскадроны надёжно укрыты от посторонних взглядов, а танкистам разворачивающееся сражение видно как раз неплохо. Картина очень похожа на игру в солдатики на лоскутном одеяле, только одеяло очень большое, а солдатики маленькие. Греки не бегут — они организованно отходят, огрызаясь короткими контратаками, немногочисленные батареи полевой артиллерии время от времени разворачиваются, дают два-три, много — пять залпов, стремительно сворачиваются, цепляют пушки к упряжкам и, нахлестывая лошадей, меняют позицию. Не просто так — через несколько минут на оставленном артиллеристами месте начинают рваться тяжёлые гаубичные снаряды. По мере продвижения боя на юг огонь германской артиллерии слабеет — ей не хватает дальности. Значит там, за хребтом, немецкие расчёты цепляют свои гаубицы к транспортёрам и грузовикам, запрягают в зарядные ящики вереницы откормленных крепких битюгов с коротко подстриженными хвостами и начинают движение следом за наступающей пехотой. Именно в тот момент, когда наибольшее количество пушек будет не на позициях, а в пути, надлежит нанести встречный удар — сильный, безжалостный и решительный.