За полосой солёной воды подпирает небо гора Тайгет. Та самая, у которой стоял, да и теперь стоит, город Спарта. Не довелось побывать, а теперь, похоже, уже и не доведётся. Потому что не занятой фашистами греческой земли всего и осталось, что эти вот холмы, негусто поросшие чахлой травой и колючими кустами. Алексей ни минуты не сомневается, что пройдёт время и греки снова, в который уже раз, станут хозяевами своей земли, только не уверен, что майор двух армий Котовский сможет это увидеть. Потому что жизнь его теперь измеряется не часами или минутами, а длиной ленты в трофейном пулемёте. Всем хорош немецкий аппарат — ухватист, не слишком тяжёл, скорострельность бы ему поменьше… Есть, правда, у майора ещё одна лента, но она — последняя. Их, последних в стране защитников, на клочке не оккупированной пока территории меньше сотни. Кажется, можно было бы держаться, но патроны заканчиваются у всех. А где-то на западе, там, где краснеют черепичные крыши городка или большой деревни Василитси, уже ревут моторами немецкие самоходки. Паршиво заканчивается август.

С этими агрегатами бойцы Котовского впервые столкнулись неделю назад. Дивизион самоходок выставили фрицы для поддержки очередной атаки. После боя Алексей остался без танков, правда, и самоходок у немцев убавилось. Да и батальоном его часть осталась только по документам, чуть больше роты в строю. С той поры они пятились под ударами артиллерии и атаками пехоты, смешивались с остатками пехотных и кавалерийских частей, устраивали засады, цеплялись за высоты и руины домов. И продолжали отходить, щедро поливая каменистую землю своей и чужой кровью.

Слева подползает сосед.

Котовский достаёт флягу, прополаскивает рот и сплёвывает воду в сторону.

— Будешь? — протягивает воду соседу.

— У меня тоже ещё есть, командир. А вот курить нечего.

Алексей пожимает плечами — у него курево закончилось давным-давно.

Беппе рукавом протирает от пыли линзы бинокля и осматривает окрестности.

— Скоро пойдут. Как думаешь, Алессео, отобьёмся?

— Одну атаку отобьём, — врать не имеет смысла. — Если пойдут без самоходок.

— Они не идиоты, без самоходок на нас идти. Идиоты кончились вчера.

А ещё вчера на последних лодках, собранных на побережье, отправили в море раненых. И это замечательно.

— Тогда не отобьём.

Разницы, впрочем, никакой. Если отбить одну, через час будет вторая, на которую уже точно не хватит патронов. Над границей моря и неба кружит самолёт. Высоко, не разглядеть, свой или чужой. Но силуэт странный, незнакомый.

— Командир, ты понимаешь, что в плен мне попадать нельзя?

Алексей молча кивает головой.

Итальянец не успокаивается:

— Ты везучий, майор. Если меня ранят и я не смогу сам, добей, хорошо?

— Если ещё буду жив — обязательно.

Беппе хлопает командира по предплечью: