– Мой единственный сын работал учителем в средней школе в городе Инчхон, в этот раз его перевели в Сеул в женскую школу в районе Вансимни. Мы вынуждены были переехать в Сеул, и хоть нам и вернули залог за предыдущее жилье, но снять дом в центре города за такую сумму невозможно. Вот нам и пришлось переехать сюда, на окраину.

Старик сказал, что он очень обстоятельный, и не раз подчеркнул, что, хотя это и арендуемый дом, будет содержать его в порядке, как свой собственный. Потом добавил, что его невестка тоже учительница. И это тоже большая проблема. Поскольку школа, где она работает в младших классах, находится под Сеулом, в селе Пёкче уезда Коян, то добираться туда далеко не просто. Прямо беда. При этом старик, не смущаясь, признался, что выбирает жилье так, чтобы удобнее было его родному сыну. В общем, мы с женой решили, что он нам вполне подходит.

Прошлой весной и осенью, когда надо было платить налог на имущество, жена ездила туда, чтобы взять извещение и заодно проверить дом (видимо, уже с тех пор ей полюбилась роль хозяйки дома, и она вошла во вкус). Весной следующего года жилец сказал, что собирается съезжать.

И тогда жена сама пошла в риелторскую компанию и поспешила сдать дом в аренду. Сразу же появился другой квартирант. Он приехал из города Чхончжу провинции Северная Чхунчхон. В районе С. он построил завод по производству цементных блоков, а его старший сын, как он нам сказал, держал на рынке магазин электронных приборов. После того как он въехал, мы спокойно жили полгода, но потом нам неожиданно позвонили. Жена поехала узнать, что произошло, и вернулась совершенно взбешенная. Она сказала, что за это время там сменился жилец. Мало того, сам дом разделили на две части, так что и съемщиков стало двое.

Вообще, маленькая комната в доме отапливалась из подвала, где находилась печка. Новые жильцы эту печку заложили, сломали веранду и на ее месте построили кухню с новой печкой. Как позже выяснилось, дело, видимо, было так: тот съемщик, имевший цементный заводик, через два-три месяца после въезда полностью разорился, съехал и быстренько сдал дом в аренду, чтобы смог забрать деньги, которые внес в качестве залога. В тот же день, когда он обратился к риелторам, сразу нашлись двое съемщиков: за двести пятьдесят тысяч вон он сдал большую комнату какой-то старой вдове, приехавшей из деревни, а маленькую комнату – за сто тысяч пожилым супругам, работавшим на поденщине. Таким образом, забрав эти триста пятьдесят тысяч вон, он уехал, а новые жильцы подумали, что именно он – владелец этого дома. Они и рассказали жене, что он разрешил сломать веранду и пристроить кухню, и даже при подписании контракта просил их всего лишь поставить отпечаток большого пальца. Однако супругам-поденщикам вдруг пришлось освободить комнату, так обычно бывает с людьми, не имеющими постоянной работы. Но так как новых жильцов сразу не нашлось, супружеская пара переживала за свой залог. Нет, желающие снять комнату, конечно, были, но они хотели заключить контракт официально, со всеми необходимыми формальностями. Старики же думали, что достаточно только платить за жилье деньги, и представить себе не могли, что такие дела регулируются законом. Только тогда, в растерянности от случившегося, они нашли этого обанкротившегося владельца завода цементных блоков. Он жил на попечении у своего старшего сына. Но, как бы там ни было, старики потребовали у него вернуть залог, но тот отказался. Потом каким-то образом вдова, которая снимала большую комнату за двести пятьдесят тысяч вон, тоже узнала, кто настоящий владелец дома, и забеспокоилась о внесенном залоге.

Жена была просто ошеломлена всем происходившим в нашем доме: он словно жил сам по себе и однажды, напившись до беспамятства, натворил всех этих дел. Но, в итоге, мы смогли вновь сдать его целиком без особых проблем. И хотя в тот момент я хотел продать его, но жена была против и всячески меня отговаривала. Аргументов было много. Например, в городе Кванчжу как раз построили новый большой промышленный комплекс, благодаря чему район С., связывающий Сеул с Кванчжу, несомненно, станет крупным логистическим центром. А раз так, то потом и продать дом можно будет подороже. По правде сказать, мне казалось, что она просто не хочет расставаться с домом. Хоть он и был скромным дополнительным имуществом, обладать им было приятно. В итоге новым жильцом стала та самая женщина, владевшая писчебумажным магазинчиком.

Всю ночь я размышлял о доме в районе С. Мы воспринимали его как свою личную собственность только весной и осенью, когда платили налоги, но меня не оставляло ощущение, что он был центром чужой нелегкой жизни.

Старик, приехавший из Сакчу, пока жил в нашем доме, все-таки очень старался найти другое жилье и в конце концов переехал ближе к центру, откуда его невестке было удобнее добираться до работы. Следующий жилец, мужчина, имевший завод, поверив в какие-то нереальные слухи, собрал все деньги, какие у него были, и из провинции перебрался в Сеул. Он использовал наш дом как плацдарм, с которого начал заниматься производством блоков, но его завод полностью обанкротился. Потом были вдова и супруги-поденщики. Они тоже жили непродолжительное время, но и их связь с домом была крепче, чем моя, хоть я и его владелец. Вообще, мне кажется, что дом можно назвать своим, только когда он реально нужен человеку, который в нем живет. Вот для супругов-поденщиков наш дом был по-настоящему своим, поэтому они сломали печку в подвале, а веранду, с которой можно было лишь наслаждаться красивым видом, переделали в кухню. Вполне возможно, тот, кто переделывал дом, сделал все своими руками, поскольку был рабочим человеком: сам сколол кафель и уложил кирпич. Он, должно быть, испытал настоящее удовольствие, когда закончил переделку дома. Я попробовал сравнить эти ощущения с тем, что чувствовал сам, когда нанял рабочих, чтобы пристроить веранду, с которой можно было любоваться красивым видом. Вполне возможно, что к такому сравнению меня подтолкнула моя сентиментальность. На самом деле люди живут просто исходя из сложившихся привычек, не стараясь докопаться до их сути. Моя попытка сделать это выглядела либо напыщенно, либо возникла «от нечего делать». Может так быть? Пожалуй, что да. Но в целом не важно, стоит ли разбираться, кто настоящий хозяин, поскольку в том, что это я, никаких сомнений быть не может. И все-таки я подумал, что в те моменты, когда жильцы разделили дом на две части и вместо веранды построили кухню, мой дом все-таки принадлежал им… При этой мысли я недовольно усмехнулся: что за глупость! Кто-то, даже имея огромное состояние, не думает о нем, а тут всего-навсего один небольшой дом, из-за которого у меня столько переживаний, что даже стыдно: какой я суетный и мелочный. Однако это связано с осознанием того, что иметь запасное имущество очень и очень приятно. А если бы его не было? Если бы только не было этого дома… Ведь он – моя страховка, – продай его в любое время, и он сразу же превратится в наличные деньги. Понятно, что если бы мы его сейчас лишились, то, естественно, очень бы переживали.

Утром я проснулся поздно, жена уже собиралась уходить. Скорее всего, она, как обычно, думала пойти одна.

– Что собираешься сегодня делать? Давай вместе туда поедем, а то сидишь дома один, как монах-отшельник, погруженный в бесконечные молитвы. Заодно и прогуляемся. Давай быстрее умывайся и завтракай.

– Ну, это можно. – Я встал, испытывая некое смущение, и даже покраснел. Жена, видимо, говорила без всяких задних мыслей, но я испугался. Ее слова про молитвы вошли в мое сердце, словно нож. Может, она догадалась, о чем я думал этой ночью? Но вряд ли… Жена довольно простая и бесхитростная, не забивает голову всякими мыслями, как я. В этом мне с женой повезло. И сегодня она вела себя как обычно. Когда мы ехали в автобусе, чтобы добраться до района С., жена все время улыбалась, думая, видимо, о чем-то хорошем. У нее было такое незатейливое выражение лица. Но все ли было так просто, как казалось со стороны? Наверное, она думала о нашем доме, о своей собственности, и радовалась тому, что она его хозяйка.

– Давай сначала зайдем к риелтору. Если там скажут, что дом будет стоить миллиона три вон, то сразу же продадим.

– Думаешь? Ну, давай.

– Кто знает, может, так будет лучше. Сделаем срочный вклад в банке или инвестируем куда-нибудь еще…

Снова все та же песня. Хотя, когда я соглашался с ее предложением, жена каждый раз начинала колебаться и шла на попятный.

– Если положить деньги в банк или даже лучше удачно инвестировать, то года за три можно накопить сумму, равную вложенному капиталу.

– С другой стороны, инвестиция – дело рискованное, можно и потерять все деньги.

– Ой, правда, что ли? Хотя с банком-то тоже не все хорошо. Имея только сберкнижку, мы не будем испытывать удовольствие от обладания домом. Тем более депозитная книжка в отличие от обычной сберегательной очень тонкая и слишком легкая, что выглядит совсем несерьезно. Все-таки лучше иметь сбережения в виде недвижимости. Недвижимость – это солидно, так что приятнее всего все-таки иметь дом.

– Как бы то ни было, надо пойти к риелтору. Заодно узнаем и примерные цены на недвижимость.

Как только мы приехали в район С., жена первой выскочила из автобуса. Она взяла меня за руку, будто я глупый деревенщина, и повела за собой. В риелтерской конторе нас встретил мужчина в куртке. Он смотрел то на меня, то на жену, но взгляд он задержал все-таки на ней.