— Правильный выбор, — едва слышно произнёс Нильсборий, — он не здесь, — прикоснулся двумя пальцами свободной руки к виску, словно поправил волосы.

Шаг.

— Он здесь, — дотронулся до своей груди напротив сердца, а потом опустил ладонь на руку дочери, лежащую на его локте.

Шаг. Последний перед алтарём.

Нильсборий посмотрел на дочь, в её остекленевшие, отрешённые глаза. Выждал несколько секунд. Дольше, чем положено. А потом передал её руку в белой перчатке Астату.

Заждавшийся и уже заскучавший отец Молибден не сдержал облегчённого вздоха, Астат — выхолощенной улыбки.

Слова священника прошли мимо сознания Сурьмы.

— Кольцом моим я сочетаюсь с тобою, — начал жених, и гладкий металл обжёг своим прикосновением безымянный палец невесты, — пред Богом, священником и людьми клянусь, — продолжил Астат, но Сурьма не слышала конца его фразы.

Мальчик-служка поднёс бархатную подушечку с кольцом, которое невеста должна надеть на палец жениха. Она смотрела на кольцо вечность или чуть дольше. Гости занервничали. Отец Молибден в своих многоярусных облачениях вспотел. Астат натянуто улыбался, не сводя с Сурьмы холодного требовательного взгляда.

— Кольцом моим я сочетаюсь с тобою, — непослушными губами выговорила она и перевела взгляд на стоящего в первом ряду отца.

Кажется, за последние полчаса господин Нильсборий похудел килограммов на пять, даже щёки ввалились, а под глазами обозначилась темнота. Он посмотрел на дочь и медленно прикоснулся к своей груди напротив сердца.

— Пред Богом, священником, — продолжила Сурьма, — и людьми…

Повисла долгая пауза. Жених и невеста смотрели друг на друга, и взгляд обоих был непроницаем.

— Клянусь, — шёпотом подсказал отец Молибден.

— Каюсь, — не к месту произнесла Сурьма, оборачиваясь на священника, — простите меня, отче, я согрешила! Ложью и притворством, — выдохнула она, а потом перевела глаза на Астата. — Я не люблю тебя. Никогда не любила.

Приклеенная улыбка жениха не изменилась. Только взгляд стал ледяным и колючим.

— Какая разница, — прошипел он сквозь эту приклеенную улыбку, — у нас уговор!

— Я не могу стать твоей женой.

Кольцо выпало из рук Сурьмы и зазвенело по мраморному полу в душной, непроницаемой тишине, но никто, кроме Нильсбория, не услышал, как в этой тишине огромной скалой обрушилась тяжесть с души Сурьмы…