Пробуждающего на маршрут найти так и не удалось, поэтому Висмут вновь сидел без дела в будке машиниста. Выходной он брать не стал — уж лучше здесь, чем там, дома, под скорбными взглядами этих двоих… Троих, если считать крысу. Дверь была распахнута настежь, и в будку лилось тёплое августовское солнце. Вдалеке закричали:

— Нет, вот тот локомотив, тот, что правее! Да, да! Верно!

Висмут не обратил на это внимания, пока через минуту чьи-то шаги не зазвенели по ступеням, ведущим в будку машиниста его локомотива. Шаги лёгкие, торопливые — явно не господин координатор. Очень знакомые шаги…

Висмут вскочил на ноги и впился напряжённым взглядом в дверной проём, в котором через секунду появился сначала белый цилиндр с синими пёрышками, а затем и вся Сурьма в своём васильковом платье с белым корсетом.

— Здравствуй, — она запыхалась и разрумянилась, глаза её лихорадочно блестели, а на губах играла чуть подрагивающая улыбка.

«Что ты здесь делаешь? Как ты тут оказалась? Зачем ты меня нашла?» — вспыхнуло в голове Висмута, но вместо этого он почему-то спросил:

— Ты одна?

— А с кем я должна быть? — удивилась Сурьма.

— С мужем.

— Свадьбы не было, — она сделала шаг к Висмуту, стягивая с рук кружевные перчатки, — и теперь такая морока возвращать всем подарки! Я пришла вернуть тебе твой, — Сурьма посмотрела серьёзно и как-то испуганно.

— Но я ничего не…

Договорить он не успел: Сурьма шагнула ещё ближе и поцеловала его отчаянно и страстно.

Опешив, Висмут несколько мгновений позволял ей целовать себя, но потом перехватил инициативу.

Прижавшись лбом к её лбу, прошептал:

— Не стоило возвращать… Пусть он побудет у тебя.

Висмут почувствовал под своими губами её улыбку и стук её сердца о его грудь.

В залитой тёплым августовским светом будке машиниста он целовал её веки, её длинные ресницы цвета тёмной меди, высвеченные солнцем до золотистой полупрозрачности на самых кончиках, и её смеющиеся веснушки — одну за другой, все до единой. Целовал и не мог остановиться.

Дыхание сбивалось, счастье искрилось и шипело, и не помещалось в груди. На губах стало солоно.

— Ты чего? — тёплым шёпотом спросил Висмут, ласково стирая с её щёк слёзы.

— Я… чуть не потеряла тебя, — ответила Сурьма, улыбаясь сквозь слёзы, — я так испугалась! Там, на вокзале Крезола, под этим чёртовым ливнем, когда опоздала на твой поезд… Я боялась, что уже поздно, и я слишком долго молчала, а ты, — она всхлипнула, — ты не захочешь знать меня после… после…