А вот в меня чуть не попала бомба, и эта игра — подделка.

— Номи, все это одно большое недоразумение, и ты через многое прошла, а я… не то чтобы сожалею, я просто в ужасе от того, что сделал с тобой Шеймус, но я не такой.

Она пожимает плечами.

— Ничего он со мной не сделал. Мне нравятся парни постарше. Вам с Шеймусом нравятся девушки помоложе. Почти всем парням нравятся девушки помоложе. В этом нет ничего плохого. Та девушка из Нью-Йорка, с которой ты встречался… ну, мертвая…

На этот раз бомба попадает в меня. Игра проиграна. Как, мать твою, она узнала? Я опускаю в автомат еще четвертак, и я смогу выиграть. Я говорю Номи, что у нее посттравматическое стрессовое расстройство. Она потеряла отца. Не в состоянии ясно мыслить. Приплетаю свое тяжелое детство. Я знаю, как нелегко, когда родители ссорятся, и тебе не к кому обратиться, и я обещаю, что мы найдем для нее специалиста, который поможет во всем разобраться.

Она лишь улыбается. Сороконожка с глазами.

— Ты мне кое-кого напоминаешь. — Только не Вуди Аллена, прошу. — Дилана. Дилана Клиболда. — Дилан — гребаный убийца, а я твой почти муж, ну почему мы не оформили бумаги сегодня? — Ты не просто болтаешь. Ты действительно совершаешь поступки. Я имею в виду, ты же дал мне книгу Буковски…

— Ее дала тебе мама.

Она улыбается.

— Верно. Ты ловко все придумал.

— Номи, я не Шеймус.

Она смотрит на меня и смеется.

— Да брось, Джо. Вы оба ошивались в моем доме после смерти отца… В общем, я не могла поверить. Он бы никогда не позволил нам… И вряд ли ты смог бы… И моя мама… Тьфу. — Она обижена на тебя, а ты обижена на нее, и под ее рубашкой торчит сосок. — Не ревнуй, Джо. Я не рассталась с ним сразу, как только встретила тебя, но теперь… Его больше нет. А мы здесь. Кроме того, когда я начинала с ним встречаться, я была совсем другим человеком. Я была юной, так что это не в счет.

— Номи, ты еще очень юная, — повторяюсь я.

Она усмехается.

— Знаю.

Я проморгал. Гребаный Шеймус растлил твою дочь, и я слышу голос Оливера: «Ты размяк, друг мой». Кедровая бухта разъела мне мозги и сломала радары, Суриката никогда не была Сурикатой, дети сейчас растут быстрее, спасибо гребаному «Инстаграму», и они умеют играть на публику, а я принимал ее нелепые очки за чистую монету. Думал, она невинна и чиста, а Номи лишь изображала невинность, и она не виновата, что ШЕЙМУС СРАНЫЙ ПЕДОФИЛ. Я произнес последние слова вслух (кто-то должен), и она запускает в меня подушку.

— Не говори так.

— Номи, других слов тут не подобрать.

Она цитирует покойную Меланду. Мол, девушки правят миром, пусть даже незаметно. Она говорит о Шеймусе как о равном, якобы ему в детстве тоже доставалось, и он бывал довольно ласковым, и я отвечаю, что так нельзя.