Женщина-Мерседес кивнула.
— С компенсацией мы решим, — сказала она сухо. — Это не проблема. Мне понадобится транспортная накладная. Документы на воду есть? Покажите.
— Ну чё ты глазами мне хлопаешь! — вмешался Патриот. — Всё, решили, давай открывай!
Маленький таксист перегнулся через своего юного соседа, приблизил смуглое лицо к стеклу и раздельно, почти с удовольствием произнес на своем безупречном русском, глядя Патриоту прямо в глаза:
— Справки нам не нужны. Это наша вода, и мы сами решим, на что ее обменять.
— Чего? Чего ты сказал, блядь? — взревел Патриот, багровея.
— Вы не в том положении, чтобы торговаться, — сказала женщина-Мерседес. — Можете даже на это не рассчитывать.
— Почему это — ваша? — звонко спросила мама-Пежо. — Как это вы ее присвоили вдруг, интересно? Этот мальчик — просто водитель, а вы тут вообще ни при чем, это даже не ваша машина!
Толпа загудела.
— Менять они собрались, главное! — возмутилась дачница в шортах, оглядываясь. — Нет, ну нормально?
— Может, им брильянтов еще отсыпать? — сказал кто-то.
— Наглость какая, и не стыдно же...
— Погодите, то есть воды не будет?
— Как это не будет, минуточку, сорок градусов...
— Так, закончили пиздеть! — рявкнул Патриот и покрепче перехватил монтировку. — А ну подвинься, Очки! — и полез к покрытому испариной окну Газели, обдав Митю жаром. — Я ему обменяю щас, меняла!
Да пошли вы, тоскливо подумал Митя, пошли вы все. В висках у него опять застучало, во рту горчило. Пускай делают что хотят. Бьют стекла, торгуют водой, меняют на инсулин. Сторож я им, что ли? Чего они, в самом деле, уперлись, эти двое?
Газель качалась, шум нарастал. В кабине тоненько причитал юный водитель. Патриот замахнулся.
— Вы что! Вы что, эй, ну вы что! — закричали вдруг рядом, и, оглянувшись, Митя увидел светловолосого лейтенанта.
Рубашка на нем была насквозь мокрая, глаза воспаленные, как будто он нырял без маски и только выбрался на берег, и никакой силы в его беспомощном выкрике не было, никакого гнева, только испуг. Он вообще выглядел очень испуганным, даже больным, но в руке у него был «макаров», а курок был взведен, и этого оказалось достаточно. Шум немедленно смолк, Патриот опустил монтировку.
— Ты чего это, старлей? — сказал он. — Нормально всё?