Ничего, конечно, не помогло — ни то, что он опустил голову и перестал смотреть, ни запертая дверь и поднятое окно, ни даже его опасный пассажир. Снаружи раздался стук, уверенный и требовательный, и когда он поднял глаза, они стояли вокруг Газели — женщина с красными волосами, большая женщина с белыми, сердитый толстый человек из УАЗа и еще десяток незнакомых, которых он не узнал. Лица у них сейчас были одинаковые, с одним и тем же выражением, так что пытаться запомнить их не было смысла. Беловолосая женщина подняла свою большую белую руку и постучала еще раз.
— Откройте, — сказала она.
Через стекло ее голос звучал глухо, как из-под воды.
— Не открывай, брат, — сказал таксист из Рено. — Я говорил тебе, они всё заберут.
— Это неразумно, — сказала большая белая женщина за стеклом. — Вы же сами понимаете, вам придется открыть. Людям нужна вода.
— Он по-русски не понимает, — сказал Патриот, подошел к водительскому окну, сложил ладонь козырьком и заглянул внутрь. — Эй, слышишь? Вода! Во-да! Не понимаешь?
Молодой водитель Газели отодвинулся от окна как можно дальше и неуверенно посмотрел на таксиста. Тот покачал головой.
— Подождите, вы пугаете его. Надо объяснить, — сказала мама-Пежо и задрала голову. — Здесь очень много людей! — сказала она громко. — Они хотят пить! Дети хотят пить! — и показала, поднесла ладонь ко рту. — Пожалуйста!
— Да не понимает он ни хрена. Чего их на работу берут-то таких. Переведи ему! — крикнул Патриот таксисту и снова постучал.
Седой темнолицый таксист сложил руки на груди. Красномордой обезьяне, очевидно уверенной, что таджики и узбеки говорят на одном языке, он отвечать не стал. Обезьяна, скорее всего, даже не видела разницы.
— Ну как вам не стыдно! — сказала мама-Пежо. — Дети же! Откройте машину!
— Сиди, брат, — повторил таксист. — Они хотят забрать нашу воду.
Молоденький Газелист кивнул, об этом он и сам уже догадался. Но он ведь и не мог, правда не мог ничего им отдать, потому что триста двадцать пятилитровых бутылок в кузове ему не принадлежали, и девять часов назад он должен был доставить их в бизнес-центр на Верейской улице и сдать по накладной, восемь туго обтянутых целлофаном поддонов, по сорок бутылок на каждом. Именно по этой причине он и сам со вчерашнего вечера не пил и очень мучился от жажды, потому что, если бы он разорвал целлофан и вытащил хотя бы одну пятилитровку, у него бы не приняли весь поддон и накладную ему никто бы не подписал. Вода была чужая, и трогать ее было нельзя. Он и так уже пропал — не доставил груз вовремя, не сдал машину сменщику и к тому же разбил бампер желтого Рено Логан. В том, что работы у него больше нет, юный водитель Газели не сомневался и даже успел подумать, что мог бы позвонить дяде Файзуллоху и попроситься к нему в бригаду отделывать коттеджи, хотя мама заставила его пообещать, что к дяде он и близко не подойдет. Он мог бы наняться дворником или на мусоровоз, у него все еще оставались варианты. Но потерять груз целиком и вернуться с пустой машиной — такого даже представить было нельзя. Это был уже совсем другой, серьезный проступок, за который его не просто уволят, а совершенно точно посадят в тюрьму, как вора. И ничего из этого он не мог им объяснить — ни людям снаружи, ни сердитому человеку на соседнем сиденье, потому что не знал их языка.
— Нет, вы посмотрите на них, — сказала дачница в шортах. — Сидят, как будто так и надо. Закрылись, главное.
— Закрылись? — переспросил Патриот недобро. — Это ничего, это мы щас поправим, — и пошел к УАЗу.
— Господи, — сказала Саша. — Они им стекло сейчас разобьют.
Толпа вокруг Газели действительно сгустилась и как-то потяжелела, Патриот уже нетерпеливо протискивался обратно, сжимая монтировку.
— Ну вода-то и правда нужна, Саш, — начал Митя и осекся, потому что она отпустила его руку и посмотрела, как смотрят на незнакомца, прижавшегося в автобусе. — Погоди! — сказал он вслед Патриоту. — Эй, ну куда, стой, — и тоже начал толкаться к Газели.
Когда он добрался до запотевшего окна и постучал, оба азиата в кабине повернули к нему одинаково напряженные лица и в эту минуту вдруг стали похожи на отца и сына.
— Послушайте, мужики, — сказал Митя, повышая голос, чтобы было слышно через стекло. — Можно же по-хорошему. Ну сколько она там стоит, эта вода? Сами видите, что творится. Вам деньги возместят же потом, ну или хотите, она вам справку напишет, напишете же справку?