— Вот просто взять и попросить?! — не верит доктор, и я опять выхожу из себя. Да! Просто взять и попросить. В его мире руку, которая болит, надо взять и отрезать. В моем — ласково шепнуть, чтобы не болела, и этим все сказано. Почему люди до сих пор не поняли, как получить любовь, отсутствие которой мучает их едва ли не чаще, чем поносы? Просто взять и попросить. Можно не получить денег, или славы, или возможности отомстить, или еще какой-нибудь бесполезной глупости. Но тот, кто просит любви, получит любовь, разве так сложно это увидеть?
— А если я попрошу любви у тебя? — говорит он очень тихо, и что-то снова искрит в глубине.
— У меня?! А я-то здесь при чем?
— Разве ты до сих пор не поняла? Разве это так сложно увидеть? — спрашивает он, и я понимаю, что моему терпению пришел конец. Я резко хлопаю по воде обеими лапами, так что он подскакивает и ойкает от неожиданности. А после этого я погружаюсь на дно и закрываю глаза. Я сегодня не в духе и терпела его слишком долго. Хватит. Он может шептать на берегу сколько угодно, но я сегодня больше не покажусь ему на глаза, хоть убейте. Но убить меня у вас не получится, потому что души у меня нет, впрочем, это я уже сегодня говорила. Река смыкается надо мной, и вокруг сразу становится спокойно и тихо. Но только даже глубоко под водой меня не покидает ощущение, что хоть я и сбежала от доктора на этот раз, конечный исход не зависит ни от меня, ни тем более от него.
РЫЖАЯ МИНУС ДОКТОР. ЛЕТО.
Дзыыыыыынь!
Рыжая открывает глаза и поднимается с кровати. Она улыбается, глядя в окно, и включая телевизор, обещает себе, что именно сегодня с ней случится что-то удивительное. Диктор бодрым голосом сообщает, что сегодня у нас среда, 23 июля, и представляет гостя в студии. Вот тут-то Рыжая понимает, что чудесное уже случилось. Среда? Послушайте, ведь вчера было воскресенье. Она ходила в кино с подругой, а вечером читала и ела чипсы — вот, остатки до сих пор лежат в пакетике рядом с открытой книжкой. Если сегодня среда, то, наверное, были понедельник и вторник? Что она делала в эти дни?! Так и не вспомнив, чем она занималась, Рыжая приезжает на работу.
Дзыыыыыыыыынь!
Рыжая успевает открыть дверь своего офиса, но не успевает войти внутрь. Начальник наскакивает на нее с вопросом: где она пропадала и почему никого не предупредила? Рыжая всхлипывает и моргает глазами. Что она может ответить? Что не помнит? Что и сама очень хотела бы это узнать? Рыжая шмыгает носом и делает единственно возможную в этой ситуации вещь: врет. Про свою старую бабушку, больницу и отсутствие телефона. Начальник обещает закрыть на это глаза в первый и последний раз.
Дзыыыыынь!
Дверь открывается.
Курьер бросает ей на стол свежую газету и уходит без единого слова. На первой полосе фотографии обломков разбитого самолета. Рыжая рассматривает остатки крыла и нечто покореженное, видимо раньше бывшее хвостовой частью. Не спеша она переходит к тексту. В последнее время она с большим удовольствием читает истории о людях, которым значительно хуже, чем ей самой. А ста шестидесяти восьми погибшим пассажирам и трем, находящимся в коме, наверняка хуже, чем Рыжей Анне, которая крутится в кресле и грызет орехи, хотя есть на рабочем месте строжайше запрещено руководством. Так вот, она внимательно читает текст и номер несчастного рейса кажется ей смутно знакомым. Рыжая открывает табличку в своем компьютере и понимает, что орехи застревают в горле: именно на этот самолет она забронировала два билета в позапрошлую пятницу. До самого вечера Рыжая ждет звонков от рыдающих родственников, но ничего не происходит. На следующее утро та же тишина. А еще через день, повинуясь странному импульсу, Рыжая набирает в поисковой системе слово «автокатастрофа» и сверяет номера разбившихся самолетов с данными своей таблички. После этого она набирает слова «теракт», «авария», «массовые отравления» и «исчезновение русских туристов за рубежом». Надо ли удивляться, что почти в каждой заметке находится что-то общее с табличкой Рыжей Анны? Общие имена и цифры пропадают год назад, как раз когда появился доктор, и возникают вновь — как раз тогда, когда он ушел, сменив номер мобильного телефона. Как она могла всего этого не замечать? И как этого не заметил больше никто в компании?! И остался бы доктор с Анной, если бы догадывался о разрушительных последствиях своего ухода? Рыжая знает, что нет. Вспоминает ли он о ней хотя бы иногда? Думает ли о том, что в другое время, в других обстоятельствах все могло бы сложиться совсем иначе? Самое главное — знать, кому можно задать вопрос, сказал не писатель. Рыжей некому задать свои вопросы, и она грустно считает минуты до конца рабочего дня и в одиночестве едет домой. Ей кажется, что она — одна во всем мире. Но если бы Рыжая знала, что в этот самый момент русский турист в Вене подносит ко рту несвежую сосиску, а доктор тихо напивается в ординаторской, проклиная тот день, когда опустил ключи в ящик, чувство глобальной сопричастности наверняка сделало бы Анну менее одинокой.
Вечером она набирает номер не писателя и слышит его бодрый голос в телефонной трубке.
— Здравствуйте, — говорит она, понимая, что не знает, как представиться, — не уверена, что вы меня помните… Вы недавно предлагали ответить на мои вопросы…
— Рыжая, солнечная женщина! — радостно выкрикивает не писатель. — Разве вас можно так просто забыть?! Да вас захочешь — не забудешь!
— Почему? — удивляется Рыжая.
— Потому, — говорит он, и его голос вдруг становится очень серьезным, — что с тех пор как мы с вами в последний раз разговаривали, я один раз сломал ногу, два раза застревал в лифте, три раза меня сбивала машина и еще несколько раз кусали собаки, но я сбился со счета…
Рыжая физически чувствует, как ее сердце уходит в пятки, а руки моментально становятся холодными. Неужели и он тоже? Неужели она приносит несчастья всем, кого встречает?
— Вы молчите? — весело спрашивает трубка. Как он может веселиться?!
— Я не знаю, что сказать, — еле слышно отвечает Рыжая.