– Не я установила здесь порядки, парень, – устало ответила Нэ. – Не мне их менять. Ты не знаешь, что такое Катаклизм и что им пришлось пережить, оставшись на поле яростной битвы. Нет. Не думай. Я не оправдываю их. Но судить тоже не буду. У меня другая задача.

– Со мной ночью была рабыня. Я хочу, чтобы ее отпустили и отвели назад, откуда взяли.

Старуха уставилась на него:

– Она избежала смерти этой ночью.

– Этой ночью. Но что будет следующей? Пусть ее отпустят. Если ты скажешь, они послушаются.

– Почему?

– Потому что «аб сионта». «Нэко сионта». Ты та, кто дробит мокрые камни руками. И та, перед кем встают на колени. Исполни мою просьбу.

Старуха поежилась и поплотнее запахнула серую шаль.

– Милосердие свойственно твоему имени. Каждый в жизни должен успеть совершить что-то подобное. Что же. Кто я такая, чтобы мешать добрым поступкам хороших людей? Я прикажу старейшине.

Они выехали на длинной лодке, которой шесть ловчих ловко управляли с помощью коротких весел. Еще одна, нагруженная факелами и провизией, шла следом. Под пронизывающем холодным ветром и песни тех, кто провожал их на берегу, лодки достигли каменной лиловой скалы, и Эйрисл заметил низкую пещеру, над которой были выбиты древние буквы.

– Что написано?

– Дом Гер’далеса. Эта дорога, подземная река, ведет в мрачные чертоги Тропы Любви. В самое сердце гор. Мы будем путешествовать три дня, а потом пойдем пешком. Лодочники же останутся ждать моего возвращения.

И они плыли чередой низких и высоких пещер, залов и проходов, по медленной, теплой воде, зажигая факелы, а потом зажигая новые. Дважды им пришлось выходить, и ловчие переносили лодки на руках через каменистые пороги.

Останавливаясь на площадках, они спали. Дикари боялись мрака, не уходили от маленького костра, старались держаться поближе к Нэ, реально веря, что из тьмы может выйти сам Гер’далес, Кам, и навечно оставить их в этих чертогах.

В один из недней (ибо Эйрисл не знал, какое сейчас время суток), он проснулся раньше всех и понял, что видит в пещере без всякого огня. Словно все в тусклом, очень неровном, скорее угадывающемся, чем реальном свете.

– Странно, что только теперь такое случилось. – Нэ ничуть не удивилась, когда он поделился с ней этим открытием. – Ты тзамас, а они, как и указывающие, прекрасно существуют в ночи. Твой дар хоть и слаб пока, но вполне может помочь своему хозяину в нынешней ситуации.

А после и ночное зрение ему не понадобилось.

Это уже были не пещеры, а жилые помещения, вырубленные мастерами и архитекторами. Их стены, вероятно из-за какой-то плесени, сияли тусклым лимонным светом, в воде вспыхивали белесые искры, и на плеск весел из глубины всплывали большие слепые рыбы, чья чешуя мягко мерцала. Утиные носы тыкались в борта лодок, хвосты громко били по поверхности, поднимая тучи брызг, и местные обитатели, как видно неопасные, поняв, что наверху нет ничего интересного, снова уходили на дно.

Свет их тел истончался, таял и гас, поглощаемый мраком глубины.

Наверху, в залах, на втором ярусе тянулись балконы, висели каменные люстры, а колонны то и дело вырастали тут и там, расширяясь, удерживая каменный потолок.