Тогда фашист ей что-то крикнул по-немецки и ударил прикладом. Женщина упала. К ней, плача, бросился босоногий мальчуган:

— Мама! Мама! Мамочка!..

Фашист хладнокровно полоснул из автомата и мать, и сына.

Павел сжал кулаки.

— Гады! Что делают…

— Идем к нашим, — прошептала Зина.

— Да-да, нам лучше уйти, — согласилась и Лидия.

Разведчики стали отходить к лесу…

— В Оболи гитлеровцы, — коротко доложил Павел.

Тишков опустил лицо в ладони.

— Та-ак… Спасибо, что благополучно возвратились. Теперь идите. И позовите ко мне Виктора Ивановича.

С Виктором Ивановичем Тишков отошел в сторону, они сели на траву, закурили.

— Дела наши, Виктор Иванович, совсем плохи, — сказал Тишков. — Теперь стало ясно, что к своим нам не выбраться…

— Есть еще одна надежда, Никита Степанович…

— Какая?

— Поселок Городок… Там железная дорога… Ветка в стороне… Может быть, там еще наши?

Тишков вздохнул.

— И продукты утопили, и столько сил потратили, а все напрасно… Конечно, надежда не должна покидать нас. Вернуться всегда успеем. Сделаем последнее усилие. Если и в Городке фашисты, придется возвращаться… Через Полоцк.

— Так и поступим, Никита Степанович. Даем команду в путь?

— Да. Идемте. Оставаться здесь опасно. Пойдем через болота. Тут они без трясины, нестрашные. Я знаю. А за болотами начнутся проселочные дороги, отыщем, которая на Городок ведет…