– Сначала антракт. – Яков ежился, в сторону тела в воде старался не смотреть. – Я вообще не ценитель, это меня Генка с Ксюшей уговорили прийти на концерт. Еле высидел до антракта, а как только девочка эта, – он вздохнул, – гитару свою отложила и передыху попросила, так я и ломанулся на свежий воздух перекурить. Стою, курю. Березин ко мне вышел. Сам-то он после того несчастного случая не курит, но рядом постоять любит. Типа молодость боевую вспомнить. Тут и Славка подлетел на своем звездолете. – Звездолетом Яков называл спорткар Сычева-младшего. – Начал на стоянке круги нарезать. Стрит-рейсер хренов! Я ему кричу, осторожнее, машины чужие побьешь, а ему по барабану. Балованный говнюк. – Яков хотел было сплюнуть себе под ноги, но удержался. – И компашка у него такая же. Отморозки. Одну машину он все-таки цепанул бампером. Сигналка завыла, тут и хозяин выбежал.

Чернову казалось, что Яков специально рассказывает так долго и так путано, чтобы не переходить к самому главному, самому страшному. Он не торопил, но, в отличие от Якова, глаз от мертвого тела не отводил. Смотрел, запоминал.

– Ну, ясное дело, начались разборки. Славка в Загоринах многим как кость в горле. Золотая молодежь. А тут и повод появился. Генка тоже на шум вышел, певичка эта, – он едва заметно кивнул в сторону воды, – следом. Сигаретку в зубы сунула, стоит, смотрит, чем дело кончится. А дело уже шло к мордобою. Дачник оказался не хлипкого десятка, и Славкина борзость ему сильно не понравилась. Генке, кстати, тоже не понравилось, что сынок его любимый и единственный всю отцовскую культурную задумку испаскудил. А дружки Славкины под какой-то дурью. Может, и он сам тоже, но точно не скажу.

Конечно, не скажет, потому что Славка Сычев, великовозрастный повеса и бездельник, сын его лучшего друга. Как же о нем плохо говорить?

– Короче, драка началась, куча-мала. Кто под дурью, кто под алкогольными парами, кто на адреналине. Веселуха.

Вот, значит, какую веселуху они с Ниной видели вчера вечером, когда проезжали мимо «Стекляшки».

– Драка – это ж дело обычное. – Яков не выдержал, снова закурил. – Помашут мужики кулаками, выпустят пар да и разойдутся. А тут баба какая-то как завизжит. Я, грешным делом, подумал, что прирезали кого. Тут вторая баба визжать начала и пальцем куда-то тыкать. Я глянул, а там оно… – Яков затянулся так глубоко, что ввалились сизые от щетины щеки. – Рыщет по краю стоянки. А как бабы завизжали, остановилось, на передние лапы припало и зарычало. Веришь, Вадим, я рыка такого никогда в жизни не слышал!

Отчего ж не поверить? До вчерашнего дня Чернов и сам не слышал. Рыка не слышал, диковинную зверюшку не видел. А теперь вот согласно кивал, потому что верил каждому сказанному слову.

– Все, ясное дело, растерялись. А потом кто-то по зверюге этой шмальнул.

Хорошо развлекается в Загоринах народ – с оружием на вечер живой музыки!

– Может, даже и попал, потому что зверюга как-то так взвизгнула, сиганула на капот ближайшей машины, и все… только ее и видали. Машину, кстати, мы потом осмотрели. Там царапины на эмали вот такие. – Он развел в стороны руки, показывая, какие царапины, но Чернов и без того знал. На крыше его собственной машины красовались такие же.

– Яков, ты думаешь, что это зверь ее? – Разговор следовало выводить в нужное русло, потому что нельзя стоять вот так над растерзанным телом и делиться впечатлениями о случившемся минувшей ночью. Как минимум требуется вызывать полицию.

– А кто еще? – спросил Яков. – Ты горло ее видел?

– И какой зверь, по-твоему, мог такое сотворить?

– Чупакабра, – сказал Яков одновременно решительно и виновато. – Ну, или мутант какой. Ты только не подумай, я не сумасшедший. В охотнадзор сумасшедших не берут, я за свою жизнь всякого зверья насмотрелся, но такую тварь видел впервые. – Он задумался. – Я – впервые, а вот Генка Сычев, кажется, нет. Ладно, я тебе потом в подробностях расскажу. – Он загасил сигарету об носок своего сапога, а окурок снова сунул в карман. – Давай звони в полицию. У меня, как назло, телефон разрядился.

У Якова разрядился, а Чернов свой вообще не брал. Кто ж думал, что потребуется? Значит, придется возвращаться к дому Нины, звонить оттуда. Он и позвонит, но сначала кое в чем убедится…

Этот берег тоже был топкий, в следы от их ног тут же набегала мутная вода. И в их следы, и в чужие тоже. Вот, например, в тот огромный, похожий на собачий. Или вот в тот, от босых ног. Кажется, от босых, хотя нельзя сказать наверняка. Может, ему вообще мерещится. Но Якову, похоже, мерещилось то же самое, потому что он сдернул с загорелого лица очки, вытянул шею, вглядываясь в глинистый берег.

– На чьи похожи? – спросил Чернов, в любой момент готовый схватить Якова за рукав, чтобы не подпустить ближе к месту преступления.

– Не знаю. – Яков мотнул головой. – Если бы здесь водились медведи…

– Но медведей здесь нет.