– А после тех событий все закончилось. – Гришаев провел пальцем по штофу. Может быть, ему тоже показалось? – В том же году в озере чуть не утонул нынешний владелец пансионата, некто Березин, незадолго до этого неведомый зверь напал на Сычева, еще одного местного воротилу. Но никто не погиб, все выжили. Огнеглазый зверь исчез, и Темная вода больше не забрала ни одной жизни.
– С тех самых пор? – переспросил Чернов.
– Да, с тех самых пор. У меня пока нет объяснения этому феномену.
У Гришаева нет, а у него есть: чудовище поймали и осудили. Не мифическое огнеглазое чудовище, а то, что о двух ногах. Вот и весь феномен!
– Мне это не нужно. – Чернов покачал головой. – Мне нужно, чтобы ты ее нашел. Или чтобы заставил его заговорить.
– Он не заговорит. – Гришаев отодвинул от себя штоф с самогоном, от недавней расслабленности не осталось и следа. – Он молчит уже восемнадцать лет. Разумеется, я сделаю все, что в моих силах, но ты, Вадим, должен четко осознать: этот человек не скажет тебе ни слова.
Вот тогда, погожим июльским деньком, Чернов и принял осознанное решение перебраться поближе к Темной воде, построить дом на берегу и дождаться того, кто молчит уже восемнадцать лет.
Гришаев тут же считал его мысли, покачал головой, сказал устало:
– Вадим, ты думаешь, убить человека легко? Даже такого, как Лютаев?
Чернов ничего не ответил. Он принял решение, которое спустя несколько лет в самый разгар русальей недели привело его к Темной воде. Многое изменилось за эту неделю. Он сам изменился, но ярость, слепая ненависть, что полыхала в нем все эти годы, не исчезла. И вопросов стало больше на порядок…
…Яков ответил на звонок со второго гудка, словно специально держал трубку поблизости. А может, так оно и было.
– Что-то с Ниной и мальцом? – спросил он, не здороваясь.
– Нет, с ними все в порядке. Яков, нам нужно встретиться и поговорить.
Да, им давно пора поговорить начистоту.
Был момент, когда Чернов почти поверил, что Лютаев не виноват. Или ему просто хотелось поверить? Нинина мама не пропала без вести двадцать лет назад, и Нинину прабабушку убил не человек, а Сущь, огнеглазый зверь, по версии Гришаева. Эти факты – на одной чаше весов. И они перевешивали, какое-то время перевешивали, пока Чернов не побывал в навьем хороводе, пока не увидел фотоальбом и настоящую Нинину маму. Теперь весы неумолимо качнулись в другую сторону. Нининой мамы, той девушки из фотоальбома, наверняка нет в живых. И девочки-гитаристки больше нет в живых. А Лютаев вышел на волю. Все. Точка!
Яков ждал его на крыльце своего охотничьего домика, он пожал протянутую руку и приглашающе похлопал ладонью по ступеньке, на которой сидел. Пока Чернов усаживался рядом, закурил, сдвинул «авиаторы» на лоб, спросил:
– С ними точно все хорошо?
– Ночь закончилась, – сказал Чернов так, словно это все объясняло. Но, кажется, Якову и в самом деле объясняло.
– И как… ночь? – В его голосе послышалась вина. – Я не смог прийти… Ксюша не отпустила. Такой скандал мне закатила… – Он вздохнул. От него ощутимо пахло не только сигаретным дымом, но и перегаром.
– Нормально, пережили.