Воспоминания теснили душу, а Нина прозаично спросила, видимо вспомнив тбилисскую эпопею с квартирой:

— Где жить-то будем?

Этот романтически-бытовой разговор был прерван приходом дежурного, который позвал меня к начальнику отдела.

У главного контрразведчика флота. Большой кабинет адмирала был уютен и по-деловому обжит. Огромная карта Кольского полуострова закрывала одну из его стен целиком. Пока адмирал с кем-то разговаривал по телефону, я взглянул на карту и нашел на ней Мотовский залив с поселком Титовка. В этом заливе, в бытность моего пребывания на борту крейсера, мы стояли по атомному рассредоточению. Однажды на шлюпке мы в группе моих товарищей-курсантов подошли к берегу, прозванному в годы войны и нашими и немцами Долиной смерти — такие здесь были упорные бои между морской пехотой и немецкими егерями.

— Как добрался, лейтенант? — спросил адмирал, крепкий, коренастый мужчина лет сорока с небольшим.

Это был Михаил Андреевич Усков, военный контрразведчик с боевым опытом здесь, на Севере, и во время войны с Японией на Тихом океане. Именно он готовил дерзкие операции по захвату города-порта Лиинахамари, базы немецких военно-морских сил в Норвегии, что вблизи советских границ и Североморска. Эта операция стала классической, как десантная, с задачей взять город со стороны моря силами морской пехоты. Мы тщательно изучали эту операцию в училище.

Видя, что адмирал освободился, но не прерывает мое ознакомление с обширной территорией работы Особого отдела, я обратился к нему:

— Прибыл для прохождения дальнейшей службы после окончания тбилисской школы военных контрразведчиков…

— Знаю, знаю… Уже трое ваших приехали и отправились в особые отделы на эсминцы, подводные лодки и торпедные катера. Ты знаешь: Полярное, Гремиха, новостроящееся Гаджиево…

Я слушал спокойную речь адмирала с добрым вниманием к собеседнику. И через десять лет, и через двадцать, когда мы встретились в разведке, он был таким же: спокойным и приветливым.

— Ты ведь знаком с авиацией?

— Да. Но только не с военной… Два года в аэроклубе под Москвой. Летал на трех типах самолетов легкомоторной авиации: УТ-2, ПО-2 и ЯК-18. Прыгал с парашютом. Пилот четвертого класса, — четко доложил я.

— Ну, если на трех типах! — шутливо повторил адмирал. — А интерес к авиации остался?

— Конечно, это уже на всю жизнь.

— Вот и прекрасно, — радостно перебил меня адмирал, — тебе и все карты в руки: будешь работать в особом отделе истребительной авиадивизии, на Малом аэродроме. Это, брат, знаменитая Сафоновская дивизия…

«Вот тебе и крейсер…» — пронеслось у меня в голове, но я понимал, что говорить о другом месте, более морском, что ли, просто нетактично. Конечно, я поддержал предложение адмирала.

Адмирал удовлетворенно вздохнул и набрал номер телефона:

— У меня Бодров с женой. Обеспечь его жильем, пока у тебя в Сафоново. А дней через семь-десять найди комнату прямо на Малом аэродроме.

Я выбежал к Нине и радостно сообщил ей, что с квартирой все в порядке: будем жить в кабинете. На что она ответила, что главное есть, где жить, а остальное — мелочи. Действительно, через десять дней мы поселились в финском домике, вернее в одной из его комнат. Целый поселок таких одноэтажных домиков ровными рядами окружал штаб авиадивизии, который находился в трех километрах от основной трассы Мурманск — Североморск и в километре от взлетной полосы аэродрома.