— Максим, я тоже. Как Нина, дети, кто у вас родился?
В двух словах я рассказал последние новости в нашей семье, сказав, что мы имеем теперь сына и что работаю в «ХМИ». В этот момент мимо проходила «моя» секретарша из этого самого «ХМИ».
— Сусанна, — обратилась к ней Ольга Андреевна, — ты, конечно, знакома с Максимом Алексеевичем? Этой мой друг по Японии.
Надо было видеть лицо моей мучительницы: она взглянула на меня так, как смотрят на самого дорогого человека. Иерархия в среде секретарш Внешторга требовала уважения одних по отношению к другим. В моем случае: секретарша замминистра была значимее, чем из «ХМИ».
Так был разрешен конфликт, отравлявший мне настроение не один месяц.
Через «сито» — в «обойму» разведки?
Среди моих знакомых коммерсантов по Японии появлялись такие, которые открыто предлагали свои услуги.
— Бодров-сан, мне пятьдесят, и все мое богатство — это русский язык. Я был военнопленным в вашей стране и там улучшил этот язык. Помогите мне во Внешторге, дайте контракт. Я в долгу не останусь.
Контрразведывательная осторожность не позволяла мне использовать такого рода предложения в оперативных целях: такие японцы сидели у нас в плену по статье «разведывательная работа», ибо принадлежали к исследовательским бюро по изучению Северного соседа, то есть СССР.
Участвовать в конкурентной работе я им давал, но не более того. О таких намеках сообщал коллегам из контрразведывательного главка. Что они с ними делали — это уже их была забота.
В сентябре шестьдесят пятого года в парке «Сокольники» проводилась торгово-промышленная выставка «Химия-65», в которой участие принимали сотни фирм из всех стран мира. Профессионально общаясь с коммерсантами, я давал характеристики моим контрразведывательным коллегам, главной задачей которых было выявление среди них кадровых сотрудников разведок Запада и связанных с ними деловых людей.
Так в поле моего зрения появился мой однофамилец — работник крупной французской фирмы. Профессионально грамотно он стал изучать меня, используя столь редкое совпадение имен для неоднократных встреч. Выяснилось, что наши родные были из одних и тех же мест, правда его отец выехал во Францию еще в революцию.
На выставке работали сотни иностранцев, и подсказка, кто может подозреваться в связях со спецслужбами Запада, — это экономия сил и выход на нужный объект контрразведывательного интереса. Мой тезка по всем статьям подходил на роль кадрового разведчика, то есть на коллегу с той стороны. Это установила наша наружка, а также кое-какие мои действия по согласованию с контрразведчиками.
«Русский» француз
В одном из павильонов выставки я познакомился еще с одним французом — выходцем из России. Это был типичный еврей, но с мощным басом и яйцевидной, совершенно лысой головой. Шестидесятилетний весельчак и балагур привлекал к себе внимание заразительной жаждой жизни. Мимо такого экземпляра я пройти не мог.
Мне он был симпатичен по нескольким причинам, одна из которых заключалась в обоюдном интересе к живописи. На эти темы мы много говорили, взаимно присматриваясь друг к другу и все более сближаясь. Позднее, уже после закрытия выставки, я ввел его в круг сотрудников «ХМИ».
Дал я ему псевдоним «Рунг» и первая же моя просьба по добыванию образца была им воспринята с пониманием. Через месяц он привез нужную смазку, рассказав с юмором, как он вез ее в кармане пальто.
По делам оперативным Рунг в каждый свой приезд привозил что-либо по моим заданиям. Наши отношения начали определяться как весьма перспективные. Но… всему приходит конец.
Одно из заданий было важным и весьма деликатным. Нужно было достать образец молибденовой смазки, применяемой в системе гироскопов ракет армии НАТО. Переговорил я с Рунгом, и он взялся выполнить это задание. Недели через три он приехал в Москву и сообщил, что путь добычи образца найден: работник фирмы «Боинг» в Париже имеет в среде военных Франции нужные связи.
— Мой друг из «Боинга» спрашивает, сколько нужно этой смазки? — задал мне всего один вопрос Рунг.