— Я не доверяю ему. Вот что: ты едешь с нами на квартиру Трофимова. И Андрей тоже с нами будет.

— Не думаю, что стоит…

— Меньше думай, Пал Палыч! — оборвал майора Ершов. — В конце концов, ты все это время был на связи с подозреваемым и ничего нам не сообщал! Я это просто так не оставлю, уж поверь мне!

— Как пожелаешь.

Евтушенко с невозмутимым видом закурил и посмотрел на следователя. Тот подошел к столу. Руки в боки. Пронзительный прищур.

— Только одна просьба, — добавил Пал Палыч. — Следи за Трофимовым. Он спекся. А ты знаешь, на что способен отчаявшийся преступник…

В этот момент в дверь кабинета постучались. Вошли Трофимов и Светлов.

— Я в самом деле ничего не понимаю, — растерянно начал Трофимов и нервно поправил очки, съехавшие на кончик носа. — На кой черт он залез ко мне домой? Я этого подонка…

— Ну, довольно, Андрей! — Ершов подошел к нему и похлопал по плечу. — Сейчас во всем разберемся. Выезжаем через пять минут.

При виде Трофимова Пал Палыч напрягся. Он пристально наблюдал за ним, но не находил ни капли притворства ни в его словах, ни в его поведении. Его хладнокровие и мастерское притворство вызывали у майора необъяснимое чувство тревоги, которое нужно было перебороть, чтобы подняться из-за стола и двинуться в коридор. Сесть в машину вместе с Трофимовым, Ершовым и Светловым за рулем.

Даниил посмотрел на часы. Прошло уже пятнадцать минут с тех пор, как он позвонил Ершову. Казалось, что минула целая вечность. Грузная, туманная, полная мыслей на грани абсурда, густо посыпанная паранойей.

В какой-то момент он подумал, что в дверь постучались, и уже подорвался с места, но потом сообразил, что это был всего лишь ветер — снова игрался кабелем, бил по стене. Все же Даниил подошел к двери, прислушался. Пистолет намеренно оставил на столе. Нужно было встречать гостей с поднятыми руками, дабы не заставлять их зазря нервничать. К этой роли Даниилу было непросто привыкнуть. Без оружия в кобуре было так же некомфортно, как без одежды в людном месте.

Его даже посетила мысль, что Трофимов сможет каким-то чудесным образом избежать наказания. Ведь выкручивался он как-то раньше. Даниил пытался выкинуть эту мысль из головы, но она со страшной скоростью поражала другие мысли, куда более здравые. Тик-так. Ставки сделаны. Ставок больше нет.

Даниил отошел от двери и направился на кухню. Выглянул в окно. Заметил подъезжавшую к дому милицейскую машину. Никаких проблесковых маячков, никакого воя сирен. Правильно делают.

Уазик остановился прямо у двери подъезда, очень близко. Из машины вышли четверо, но сверху все силуэты выглядели одинаково — куртки, шапки, стремительные шаги. Только Пал Палыча Даниил узнал моментально — было нечто особенное в походке старичка.

Выдохнув, Даниил вернулся в прихожую. Прикинул, где лучше встать. Он включил свет в прихожей, щелкнул дверным замком. Сделал пять шагов назад. Сглотнул слюну и поднял руки.

Ему подумалось, что последняя мысль перед смертью характеризует всю его жизнь, всю философию, всю религию. Нет, он не собирался умирать. Просто думал об отце и о том, как нелепо он копировал его судьбу в мельчайших деталях. Даже целый город против него ополчился. Люди называли его убийцей. Интересно, о чем думал отец перед смертью? Нашел ли он, наконец, покой?

Раздался характерный скрип. В дверях появился Светлов. Его оружие — пистолет Макарова — было направлено прямиком на Даниила.

— Я безоружен, — коротко сказал Даниил, машинально сделав шаг назад.

Вслед за Светловым возник Ершов. В небольшой прихожей становилось тесно. И когда в поле зрения Даниила появился Трофимов, которого он совсем не ожидал увидеть, стены будто бы и вовсе начали сдвигаться…