Лорен с отвращением посмотрела на мать.
– Это не смешно. Они уже люди. И я все время переживаю за них. Мы обе об этом знаем.
– Я не шучу: это очень серьезная и сложная тема. Противозачаточные средства, аборты, бесплодие – все это играет ключевую роль в физическом и этическом опыте женщин, но мы никогда не соединяем одно с другим и не говорим об этом честно.
Лицо Лорен вспыхнуло от гнева:
– Мой опыт состоит в том, что ни один из моих эмбрионов не дожил до четырнадцати недель. Но мне приходится сидеть здесь и слушать, как ты, снова беременная, причем моим ребенком, рассказываешь мне, как легко сделать аборт, и хвастаешься своей удивительной, непогрешимой фертильностью. Ты пытаешься сделать мне так больно, как это вообще возможно?
Пораженная, Рут подыскивала слова, которые могли бы успокоить дочь.
– Нет, что ты! Как же я могу хотеть обидеть тебя после всего, через что ты прошла? – воскликнула она. – Тебе ужасно не повезло. Все эти годы горя и стресса…
Лорен перебила ее:
– Почему ты не можешь высказать все прямо?! Что я неудачница в работе и в браке? – Она замолчала и прищурилась, как хищница, собирающаяся напасть. Рут взяла себя в руки. – Но, по крайней мере, я не такая целеустремленная и безжалостная, как ты, и я просто надеюсь, что стану ему лучшей матерью, – она агрессивно указала пальцем на живот Рут, – чем ты когда-либо была для меня! Потому что он будет для меня важнее всего. Я не буду неделями работать вдали от дома. Или бросать его с незнакомцами. – Она помолчала, затем добавила: – Или ходить налево.
Терпение Рут, и без того натянутое до предела, наконец лопнуло.
– Не забывай, что так противные тебе целеустремленность и безжалостность привели нас сюда! Я ношу этого ребенка для тебя, и мне это дорого обходится! – Рут говорила так громко, что три медсестры за соседним столиком повернулись и уставились на нее. Она прошипела: – Я делаю это, потому что люблю тебя, и я забочусь о нем так хорошо, как только могу. И вот что я получаю взамен! Что ж, спасибо тебе.
Руки Лорен потянулись к лицу, рот открылся, но она ничего не сказала.
Рут поднялась.
– Увидимся на следующем приеме. – Она прошла несколько шагов, затем повернулась назад и протянула руку. – Отдай-ка мне мою медкарту. – Она сделала паузу, затем сухо добавила: – Ты позволишь?
Лорен передала ей карту, и их взгляды встретились. Наступил момент, когда одна из них могла бы отступить и извиниться, чтобы выйти из тупика, но ни мать, ни дочь не была готова на это пойти. Рут понимала, что не стоило относиться к дочери как к подруге или советчику, – материнское чутье дало сбой. Но ее остервенелые нападки, вызванные открытой неприязнью, повергли ее в шок.
Вечером позвонила Шейла – узнать, как прошел прием.
– Хорошо, без проблем.
– Не верю.
Рут призналась, что Лорен считает ее плохой матерью. Шейла спросила, что могло ее спровоцировать.
– Сама не понимаю! Мы обсуждали контрацепцию, беременность и все такое, и вдруг она ни с того ни с сего начала плеваться ядом! Да еще с такой ненавистью! Как же мне обидно. Еще и обвинила меня в том, что я “хожу налево”. То есть она, наверное, слышала о Сэме, и это тоже на меня ужасно давит.