– Пожалуйста, прости меня.

Отвыкшие от прикосновений, они стояли, вжавшись друг в друга, и не знали, что делать дальше.

Адам прошептал ей в волосы:

– Больнее всего из-за обмана. Если мы начнем сначала, между нами больше не должно быть тайн, Рут. И лжи. Понятно? – Рут выдохнула, и впервые за несколько месяцев ее плечи расслабились. Она кивнула Адаму в грудь, но он отодвинул ее и заглянул ей прямо в глаза. Лицо у него было бледное и пугающе серьезное. – Поклянись.

– Больше никаких тайн и лжи, – отчеканила Рут. – Клянусь.

Рут приготовила омлет по-испански и овощной салат. С того дня, как Адам вернулся с футбольного матча, они впервые ели вдвоем. Рут дышала полной грудью, а Адам был ужасно вымотан. Он предупредил ее, что не сможет моментально вернуться к прежнему состоянию и еще какое-то время поживет в комнате наверху. Не стоит торопиться. Рут улыбнулась. Пусть приходит в норму столько времени, сколько потребуется, – она никуда не денется. Адам признался, как сильно по ней скучал и как тяжело ему далось это отчуждение, особенно на Рождество. Он сказал, что она была неотразима, и спросил, как она себя чувствует. Рут ответила, что ей стало намного лучше: она снова начала бегать и работать в полную силу. Рассказала о ссоре с Беллой и о том, как надеется, что со временем все наладится.

Когда они закончили есть, Рут глубоко вздохнула и сказала:

– Раз уж мы решили полностью открыться друг другу, я должна сказать тебе еще одну вещь.

Адам удивленно посмотрел на нее.

– Ты сказал, что между нами не должно быть тайн, и я вспомнила, как сделала кое-что, что может тебя очень сильно рассердить. Но я пошла на это ради Лорен. Надеюсь, ты меня поймешь. – Рут посмотрела на него умоляющим взглядом, но Адам молчал. – Так вот, у Управления по оплодотворению и эмбриологии человека масса дурацких правил и рекомендаций для тех, кто решил вынашивать чужого ребенка, поскольку в первые месяцы жизни малыша, пока Лорен и Дэн не получат родительские права, формально мы с тобой… – она запнулась.

– Законные родители ребенка, которого ты вынашиваешь, – четко проговорил Адам, как будто выучил эти слова наизусть. – И кстати, Рут, это никакая не формальность, а закон.

Рут поняла, что ее загнали в угол. Ну конечно же, он знает закон о суррогатном материнстве, разве могло быть иначе?

– В общем, в клинике Маринелла мне давали документы, которые, по идее, должны были подписать мы оба, давая свое согласие.

Адам скрестил руки на груди.

– И, как я понимаю, ты пустила в ход свой дар убеждения, уговорив их забыть о моем мнении? – Он снисходительно ухмыльнулся. – Я прав?

Рут захотелось сбежать из комнаты или упасть в обморок. Она потупила взгляд, рассматривая свои руки, и призналась:

– Я подписала согласие.

– Это я уже понял, – сказал Адам, будто консультируя клиента, который явно темнит. – Но ты же сказала, что бумажки было две: одна для тебя, другая для меня. И что, они услужливо согласились забыть про мою? Не волнуйся, это не проблема. Я разберусь еще до того, как мы передадим права.

– Честно говоря, – еле слышно произнесла Рут, – я подписала обе. За тебя. Вот, как-то так… – На одном из ее пальцев торчал заусенец. Она оторвала его и наблюдала, как из раскрытого ногтевого ложа сочится кровь.

В конце концов долгая тишина заставила ее поднять глаза к его лицу, которое превратилось в потускневший серый камень.