Центром деятельности иосифлян в епархии стал Алексеевский Акатов мужской монастырь в Воронеже, а также Покровский Девичий монастырь и, в первой половине 1928 г., Вознесенская и Пятницкая (Рождества Богородицы) воронежские церкви. Всего же в епархии от митр. Сергия отделилось более 80 приходов, в основном, в Острогожском, Усманском и Борисоглебском округах. Численность же «буевского» духовенства точно установить невозможно. По данным ОГПУ, в 1929 г. «активных членов» организации насчитывалось около 700 человек, в 1930–1931 гг. их было «раскрыто» до тысячи, в 1932 г. «выявили» еще 27 групп общей численностью 202 человека. Сведения о социальной принадлежности в следственных делах 1930 и 1932 гг. имеются на 567 человек, из них 97 были священниками, 120 — монашествующими и один — епископом. В 1928–1929 гг. арестовано не менее 33 священнослужителей. Таким образом, общая численность «буевского» черного и белого духовенства, вероятно, доходила до 400 человек.
Движение охватило около сорока районов Центрально-Черноземной области. Так, 17 марта в Воронеж приехал из Ельца священник Владимирской церкви о. Сергий Бутузов. Он встречался с еп. Алексием и переписал у него иосифлянские воззвания и послания. Вскоре еп. Алексий прислал в поддержку Бутузову игум. Питирима (Шумских), который помог в организации монашеской общины при Владимирской церкви, а затем и в отделении от митр. Сергия расположенного вблизи Ельца Знаменского монастыря.
В Задонском районе Елецкого округа иосифлянское духовенство возглавил архим. Никандр (Стуров), а в начале сентября 1928 г. сам еп. Алексий ездил в Задонск «для утверждения там иосифлянства». Немало приходов в окормляемом еп. Алексием с февраля 1926 г. Козловском округе отошло от митр. Сергия, в том числе Никитская церковь в г. Козлове (ныне г. Мичуринск Тамбовской области), храм в с. Избердей, Петропавловская кладбищенская церковь в Тамбове. Весной и летом 1928 г. к еп. Алексию присоединилась значительная часть приходов Старооскольского округа во главе с благочинным прот. Афанасием Шмигалевым, храмы в селах Дроново и Теребрино Белгородского округа, в Курске и на юге Курского округа.
18 марта 1928 г. к еп. Алексию приехал руководитель антисергианских, уже перешедших на автокефальное управление, приходов
Майкопского, Черноморского и Армавирского округов Северо-Кавказского края и значительной части Восточной Украины епископ Майкопский Варлаам (Лазаренко). Он признал еп. Алексия руководителем и духовным вождем и разослал воззвания к духовенству с указанием о переходе под руководство управляющего Воронежской епархией. В 1930 г. о. С. Бутузов показал на допросе: «Объехав юг России, еп. Варлаам объединил на платформе организации целый ряд приходов на Полтавщине, Харьковщине, на юге Курской губ. и, в частности, группу Сумского округа, возглавляемую свящ. Василием Подгорным. Не имея абсолютности самому управлять, Варлаам передал их в полное руководство еп. Алексию. Это было начало объединения вокруг Алексия южных приходов России»[210].
11 мая 1928 г. Владыка Алексий уехал в Москву по вызову ОГПУ, где ему было объявлено о запрещении жить в Воронеже. После этого епископ, в сопровождении прот. Н. Дулова, посетил Ленинград, где в середине мая на квартире прот. Феодора Андреева состоялось совещание руководителей иосифлян с участием еп. Димитрия (Любимова) и М. А. Новоселова. На допросе 11 июля 1930 г. о. Н. Дулов показал, что «Новоселов проявил большой интерес к еп. Алексию. Помню, что проф. Новоселов при входе в кабинет архиепископа Димитрия высказывался по вопросу епископа Алексия, называл его „столпом южной Церкви“ и указывал на умелое ведение дела еп. Алексием… Новоселов интересовался у еп. Алексия вопросом отношения паствы и духовенства к антихристу. Еп. Алексий отвечал, что паству смущает закрытие церквей и активная антирелигиозная работа, а поэтому почва для распространения идей об антихристе благоприятная».
На совещании обсуждался и вопрос выбора нового места жительства епископа в связи с его высылкой из Воронежа. Первоначально было решено, что Владыка поселится под Ленинградом — в Сестрорецке или Стрельне, но затем епископ выбрал г. Елец. После майского совещания еп. Алексий стал управляющим всеми иосифлянскими приходами юга России и исполняющим обязанности Экзарха Украины. Владыка Димитрий передал епископу Козловскому окормляемое им ранее духовенство Кубани и Ставрополья, мотивируя тем, что ему далеко и трудно осуществлять это руководство (все назначения были проведены с благословения митр. Иосифа). Летом 1928 г. к еп. Алексию присоединились бывшие сергианские приходы юга России и Украины: в Елисаветграде (Зиновьевске), Купянском округе, различных районах Кубани (в том числе в Ейске). Ближайшие помощники Владыки называли его в шутку «митрополитом всея Украины и Юга России»[211].
Еп. Алексий поддерживал связь не только с архиеп. Димитрием, но и с митр. Иосифом. На допросе осенью 1930 г. митрополит показал: «Из Воронежской епархии я посетителей не имел, но получил через Ленинград одно или два письма еп. Алексия, управлявшего Воронежской епархией, с сообщением (кратким) о положении дел в их крае и с просьбой — в затруднительных случаях не оставить советом чрез Вл. Димитрия. Краткий же ответ был послан на это, кажется, тоже через еп. Димитрия, или почтой — не помню»[212].
С 20 мая 1928 г. епископ жил в Ельце. Своим представителем в Воронеже, епархиальным благочинным, он назначил прот. Александра Палицына, а его помощником — прот. Иоанна Стеблина-Каменского. «После водворения на жительство в Ельце еп. Алексия, началась волна присоединений. Моя квартира стала вроде странноприимного дома, так как каждый день ночевало от двух до трех священников. Большую массу присоединений дал Сумской округ, куда еп. Алексий рукоположил не один десяток священнослужителей», — показывал на допросе о. Сергий Бутузов[213].
Бурное развитие «буевского» движения встревожило власти, и вскоре последовали репрессии. В 1928 г. были высланы из Центрально-Черноземной области протоиереи Петр Новосельцев, Илия Пироженко (по постановлению Коллегии ОГПУ от 17 февраля), Николай Пискановский, Иоанн Андриевский (по постановлению Коллегии ОГПУ от 31 августа). В Ельце 21 июля 1928 г. был арестован, а 12 сентября выслан из города о. Сергий Бутузов. Еп. Алексий направил священника в Вознесенскую церковь Воронежа, но его там не приняли, храм уже заняли сергиане, и о. Сергий со 2 января 1929 г. стал настоятелем церкви в с. Нижний Икорец Лискинского района.
После смерти прот. Александра Палицына в конце 1928 г. еп. Алексий назначил епархиальным благочинным прот. Иоанна Стеблина-Каменского, ранее высланного в Воронеж, где тот служил в церкви Девичьего монастыря и фактически руководил им. «Буевцы» поддерживали общение с иосифлянами Ленинграда и Москвы. Осуществлялось оно, в основном, через прот. Николая Дулова и о. Стефана Степанова, который в сентябре 1928 г. несколько раз встречался с еп. Димитрием (Любимовым) и ездил в пос. Тайцы под Ленинградом, где существовало тайное место хранения иосифлянской литературы[214].
Весной 1929 г. последовали новые репрессии: 6 марта в Ельце был арестован еп. Алексий, 2 мая закрыта церковь Девичьего монастыря, а 19 мая арестован о. Иоанн Стеблин-Каменский. Тогда же прекратил существование действовавший параллельно с сергианским легальный иосифлянский епархиальный благочиннический совет. Владыка Алексий был арестован как «организатор контрреволюционных монархических организаций „Буевцы“». В рапорте проводившего задержание оперуполномоченного отмечалось, что «во время обыска гр. Буй А. В. держал себя дерзко и вызывающе, всячески иронизировал над сотрудниками».
При обыске было изъято антисергианское послание архиеп. Серафима (Самойловича), ставшее вещественным доказательством вины епископа в распространении этого послания. 7 марта Владыка Алексий был перевезен в Москву, где на время следствия заключен в Бутырскую тюрьму. Уже 20 апреля ему было предъявлено обвинение, в котором говорилось: «Принадлежа к крайне правым церковникам, распространял их антисоветскую литературу». 17 мая 1929 г. Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа к 3 годам концлагеря. 9 июня он был доставлен для отбытия срока в страшный Соловецкий лагерь особого назначения[215].
Согласно материалам следственных дел, для осуществления практического руководства «буевским» движением в Воронеже вместо легального благочиннического совета была создана тайная коллегия по управлению епархией (пресвитерианский совет) из пяти человек. Председателем ее стал прот. Иоанн Стеблин-Каменский, членами — священники о. Сергий Гортинский, о. Евгений Марчевский, о. Иоанн Житяев и архим. Игнатий (Бирюков), епархиальный духовник, возглавлявший иосифлянское монашество Центрально-Черноземной области.
Коллегия имела в епархии широкую сеть разъездных пропагандистов-связистов, главными из которых названы архим. Тихон (Кречков), игум. Иоанникий (Яцук), иеромон. Мелхиседек (Хухрянский), миряне Поляков, Карцев и Карельский. После ареста о. Иоанна тайную коллегию возглавил священник Сергий Гортинский, в ее состав в качестве секретаря ввели настоятеля церкви Алексеевского монастыря свящ. Феодора Яковлева. Удалось наладить общение и с находившимся в лагере еп. Алексием, который участвовал на Соловках в тайных богослужениях иосифлян[216].
Одним из основных пунктов обвинения на следствии являлась агитация среди крестьян и непосредственное участие «буевского» духовенства в массовых крестьянских выступлениях. Алексеевскому монастырю ОГПУ была отведена роль места, где в 1929 — начале 1930 гг. периодически проводились совещания «буевского» руководства для координации работы среди крестьянства.
Согласно протоколу допроса свидетеля — церковного старосты храма Алексеевского монастыря Гочаскова (весна 1930), на одном из совещаний в декабре 1929 г. священник Феодор Яковлев говорил: «…духовенство и верующие сейчас терпят большие насилия от Советской власти. Церкви закрываются, священники арестовываются, а крестьян насильно загоняют в колхозы. Крестьяне страшно озлоблены против советской власти, а поэтому духовным нужно еще больше разжечь недовольство крестьян против власти». Присутствующие на совещании пришли к мнению, что самым удачным способом агитации среди крестьянства являются исповеди, кроме того, большое значение имеют беседы монахинь с верующими. Поэтому «на исповеди духовенство должно внушать верующим, особенно женщинам, что колхозы есть фактическое закрытие церкви, лишение верующих общения с Богом, лишение получения благодати, что колхозы есть не что иное, как дело рук сатаны. Когда же крестьянство будет восставать против колхозов, то неизбежно будет и то, что правительство вынуждено будет пойти на уступки или же ему будет грозить крах»[217].
Далее, по версии следствия, решения, принятые на совещаниях, проводились в жизнь десятками сельских священников. Так, в протоколе допроса о. Петра Корыстина зафиксировано получение руководящих указаний от архим. Тихона (Кречкова): «…через монашек и странников растолковывать крестьянам, что колхоз и советская власть есть дьявольское дело, что у вступающих в колхозы церкви будут закрыты и верующим нельзя будет отправлять религиозные требы, а поэтому надо поднимать крестьян против всего этого, и если крестьяне поднимутся в одном-другом и нескольких местах, то власть вынуждена будет сделать послабление в религиозном вопросе». Игумен Иоанникий (Яцук) проповедовал, что «теперь наступили времена антихриста, власть борется с Богом, поэтому все, что Соввласть старается навязать крестьянам: колхозы, кооперация и т. д. — не нужно принимать»[218].
Действительно, насильственная коллективизация в Воронежской губернии привела в начале 1930 г. к целому ряду крестьянских восстаний. Большая часть подобных выступлений в Острогожском, Усманском, Борисоглебском, Козловском, Елецком, Белгородском и других округах была приписана влиянию «буевцев». Так, в Острогожском округе с 4 января по 5 февраля в 20 селах (Нижний Икорец, Песковатка, Капанище, Платава и др.) восставшие громили здания сельсоветов, избивали советских и партийных работников, разбирали колхозный инвентарь. А в с. Нижний Икорец (в деле — «опорный пункт движения») 21–22 января 1930 г. сотни крестьян, в основном женщины, разгромили сельсовет, сорвали красный флаг, уничтожили портреты вождей и ходили по улицам с черным флагом и криками: «Долой колхозы! Долой антихристов-коммунистов!»[219]
Мон. Макрина (Масловская), арестованная как активная участница этих выступлений, показала: «Везде проповедовала Христа… Чтобы граждане боролись с отступниками от Бога, которые являются посланниками антихриста и чтобы не шли крестьяне в колхозы, так как, идя в коллективы, они отдают душу антихристу, который явится вскоре… В с. Н.-Икорец верующие не идут и не пойдут в колхоз… За 1929 г. обошла очень много мест и везде агитирую против коммунистов»[220].