Но Владыка назначал и рукополагал в священный сан не только для приходов Ленинградского округа. В 1930 г. он непосредственно окормлял истинно-православные общины в Ярославской епархии и, в частности, рукоположил во иеромонаха иеродиакона Алексеевскою монастыря г. Углича Геннадия (Крылова). 23 мая 1930 г. еп. Сергий посвятил во иерея к Троицкому собору г. Серпухова диакона Василия Шишканова и примерно в это же время — во иеромонаха — насельника Саровской пустыни Серафима (Иванова). В феврале 1930 г. епископ благословил переход в московскую церковь «Никола Большой Крест» приезжавшего к нему священника Александра Поспелова из подмосковного поселка Сходня. Отца Александра направил в Ленинград свящ. Измаил Сверчков, ставший помощником еп. Сергия в делах, касающихся Московской епархии. В начале 1930 г. к Владыке обращались с просьбой прислать настоятеля в их храм верующие с. Иверское Великолуцкого округа и т. д. Весной 1930 г. несколько человек к еп. Сергию прислал для рукоположения проживавший в Харькове епископ Павел (Кратиров). Так как часть иосифлянских общин на Украине относилась к еп. Сергию с недоверием и не признавала его в качестве руководителя движения, Владыка был очень обрадован благожелательной позицией еп. Павла[183].
Еп. Сергия признавали практическим руководителем движения далеко не все иосифляне не только в других регионах страны, но и в северной столице. У него не было авторитета архиеп. Димитрия, к тому же наиболее радикально настроенные представители Истинно-Православной Церкви считали еп. Сергия слишком умеренно, конформистски настроенным. Священномученик протоиерей Викторин Добронравов на предложение Владыки быть его помощником ответил отказом (в результате помощниками стали еп. Василий (Докторов) и ключарь собора Воскресения Христова прот. Никифор Стрельников). Согласно показаниям на допросах некоторых иосифлян, «после ареста епископа Димитрия все были удивлены, что аресту не подвергся епископ Сергий (Дружинин); считали, что он продался ГПУ… и его стали бояться». Как показывают архивные документы, эти опасения были совершенно безосновательны.
Недовольство и неповиновение распоряжениям еп. Сергия части ленинградских иосифлян приняло открытый характер в апреле 1930 г., когда Владыка высказался за необходимость проведения требуемой советской властью регистрации приходских советов храмов в соответствии с новым законом 1929 г. Епископ резко критиковал тех, кто «призывал церковников не регистрировать церкви в советских учреждениях и объявлял регистрацию преступной и греховной». В результате этого конфликта целая группа истинно-православных священников перестала признавать Владыку и начала переходить на нелегальное положение.
23 сентября 1930 г. митр. Иосиф показал на допросе: «Разговаривая с Андреевой, я заключил, что Андреева была удручена последним расколом, происшедшим в нашей организации в связи с регистрацией „двадцаток“, вследствие чего духовенство в лице Викторина Добронравова, Алексея Вознесенского, Николая Ушакова, Николая Васильева и других отошли от епископов Сергия Дружинина и Василия Докторова и прекратили служение в церквах, принявших регистрацию».
Представители радикальной группы даже ездили к Владыке Иосифу к месту его ссылки в Николо-Моденский монастырь, но в вопросе необходимости регистрации и сохранения таким образом легального существования храмов митрополит полностью поддержал еп. Сергия. При этом митр. Иосиф все-таки удовлетворил часть просьб ходатаев. На допросе 9 октября 1930 г. он говорил: «После ареста арх. Дмитрия Любимова к управлению по моему благословению вступил Сергий Дружинин, но на него вскоре стали поступать жалобы на его взбалмошный характер, и я в десяти заповедях на имя еп. Сергия, предложил ему ограничить свои права в управлении»[184].
Права Владыки Сергия были сокращены очень существенно. В своих заповедях митр. Иосиф, ради мира в епархии и безопасности самого епископа, предложил ему ограничиться в основном служением в храмах и молитвой. Зная довольно резкий характер еп. Сергия, митрополит порекомендовал ему в заповедях: «Будьте ко всем равно снисходительны, ласковы, уважительны». В то же время Владыка Иосиф потребовал у о. Викторина и его сторонников прекратить после принятия еп. Сергием заповедей «всякую травлю на него» и категорически отверг все подозрения в отношении поведения епископа[185].
В получившей широкое распространение среди ленинградских иосифлян листовке «Ответ митрополита Иосифа на вопросы духовенства и мирян 13/26 июля 1930 г.» говорилось: «Ни в малейшей степени не следует считать достойнейших моих собратий: епископа Сергия (Нарвского) и епископа Василия (Каргопольского) отступившими в чем-либо от чистоты Православия. Я с ними и они со мною, и значит — те, кто не с ними, — те не со мною»[186].
После получения заповедей еп. Сергий по поводу решения всех важных вопросов обращался непосредственно к митр. Иосифу, вплоть до ареста митрополита в Никольском Моденском монастыре 12 сентября 1930 г. Позднее на допросе епископ (в изложении следователя) показал: «Митр. Иосиф идейно и организационно руководил церковниками иосифлян… Все указания Иосифа выполнялись неуклонно, и без согласования с ним не предпринималось самостоятельных действий». В то же время еп. Сергий продолжал рукополагать в священный сан, совершать монашеские постриги и даже, возможно, тайные епископские хиротонии.
Так, 3 марта 1931 г. он показал: «…у меня с Никоном архимандритом, которого я послал служить в Красное Село, вместо арестованного священника Телятникова, было совещание после службы в Пискаревке, что для сохранения истинного православия, для того чтобы не остаться без епископов, ввиду последних арестов, нужно производить тайных епископов. В кандидаты в епископы были назначены арх. Никон, как окончивший два высших учебных заведения, арх. Ал. Невской Лавры Терешихин Алексей, архим. Клавдий Савинский. Архим. Макарий в епископские кандидаты был назначен митроп. Иосифом»[187]. Совершили ли Владыки Сергий (Дружинин) и Василий (Докторов) эти хиротонии — с полной точностью до сих пор сказать нельзя, в указанном протоколе допроса это не подтверждается, но и не опровергается.
До недавнего времени еще были живы люди, помнившие служение ей. Сергия в северной столице. Так, по воспоминаниям В. В. Дягилева, Владыка был мудрый, добрый, но мог стать и резким. Епископ был близок с семьей протодиакона собора Воскресения Христова Михаила Яковлева, сын которого Авенир Михайлович вспоминал: «Полный, розовощекий, добродушный, с мягкой улыбкой (таким я его помню)… он бывал в нашем доме на праздниках, любил нашу семью… Епископ Сергий подарил нам свою фотографию с трогательной надписью: „Посошнику моему, отроку Аркадию Яковлеву и лампаднику Авениру Яковлеву, а также и родителям их преподносится сей портрет на долгую и добрую память. Да хранит Вас Господь. Благословение Божие да будет над Вами“»[188].
Являясь сторонником легальных форм церковной деятельности, Владыка Сергий оставался в душе убежденным монархистом и поддерживал связь со своими оказавшимися в эмиграции духовными детьми. Так, в 1928 г. ему был передан «поклон» от Великого Князя Гавриила Константиновича через одного из певчих собора Воскресения Христова, выезжавшего за границу вместе с Ленинградской капеллой. Разделял епископ и эсхатологические представления. По его признанию, он давал читать верующим «листки о пришествии антихриста», говоря, что «настали времена гонений на веру православную, что переживаемое нами время — время гонений и антихриста»[189].
В 1931 г. ОГПУ сфабриковало в Ленинграде второй массовый процесс «контрреволюционной монархической церковной организации истинно-православных». Аресты продолжались с 19 сентября 1930 по 22 апреля 1931 гг., пик их пришелся на конец декабря. Кроме епископов Сергия (Дружинина) и Василия (Докторова), арестованных 7 декабря, в камеры Дома предварительного заключения были отправлены архимандриты Димитрий (Пляшкевич), Иона (Шибакин), Макарий (Трофимов), протоиереи Никифор Стрельников, Феодор Романюк, Михаил Рождественский, Филофей Поляков, Димитрий Кратиров, Алексий Кибардин, Викторин Добронравов, Иоанн Быстряков и Николай Васильев, священники Василий Пронин, Иоанн Экало, Георгий Преображенский, протодиакон Михаил Яковлев, диакон Кирилл Иванов и другие — всего 89 человек. Следствие велось более полугода, обвинительное заключение было составлено 30 мая 1931 г. на 76 человек, в том числе 50 священнослужителей. Постановлением Коллегии ОГПУ от 8 октября 1931 г. епископ Сергий был приговорен к 5 годам лишения свободы в местах, подведомственных ОГПУ[190].
Владыка был подвергнут шести допросам: 17, 23 февраля, 3, 7, 13 и 15 марта. Он вел себя мужественно и не скрывал политических убеждений: «Я считал, что церковь Советская власть стремится уничтожить, разрушает и издевается над святынями и что сама Православная Церковь не может оставаться безучастным зрителем всех этих мероприятий со стороны Соввласти, а скорбит и должна бороться за свое существование…
Истинное Православие может существовать только при монархе. Только он один может восстановить мир и любовь, только монархический строй может восстановить порядок в разоренной России и дать возможность церкви процветать на погибель всех гонителей православной Церкви… Будучи 20 лет духовником великих князей, я был целиком предан им. Государя я считал и считаю Помазанником Божьим, который всегда был с нами, с нами молился и вместе с нами вел борьбу с хулителями Церкви. За его убийство, за убийство наследников я ненавижу большевиков и считаю их извергами рода человеческого. За кровь Помазанника Божьего большевики ответят.
За все, что большевики совершили и продолжают совершать, за расстрелы духовенства и преданных Церкви Христовой, за разрушение Церкви, за тысячи погубленных сынов Отечества большевики ответят, и русский православный народ им не простит. Я считаю, что у власти в настоящее время собрались со всего мира гонители веры Христовой. Русский православный народ изнывает под тяжестью и гонениями этой власти. Стремление Советской власти посредством коллективизации, устройства колхозов спасти свое положение — не пройдет. Крестьянство политикой Соввласти недовольно… Я и мои единомышленники считали, что истинное Православие через Церковь приведет разоряемую большевиками страну к нашей победе, к победе над врагами и гонителями веры православной»[191].
Осужденная по одному делу с ей. Сергием В. Н. Ждан-Яснопольская позднее вспоминала: «Во время одной из ночных бесед следователь сказал: „Мы умеем уважать врагов“. Вот епископ Сергий Дружинин прямо говорит: „Я не верю вам. Счастливой жизни на земле вы без Бога не построите“. Вот таких врагов мы уважаем»[192].
Отбывать срок Владыку Сергия отправили в Ярославскую тюрьму особого назначения (политизолятор), куда епископ прибыл в декабре 1931 г. Здесь он провел почти четыре года, за исключением трехмесячного пребывания (21 января — 26 апреля 1935 г.) в больнице московской Бутырской тюрьмы. Существует предание, что также отбывавший срок в Ярославском политизоляторе архиепископ Димитрий (Любимов) скончался там 17 мая 1935 г. на руках Владыки Сергия.
И после окончания срока заключения власти не освободили епископа. 7 октября 1935 г. он был приговорен Особым Совещанием при Народном комиссариате внутренних дел к ссылке в Марийскую автономную область на 3 года. Согласно распоряжению от 15 ноября Владыка Сергий 5 декабря 1935 г. был отправлен из тюрьмы по этапу в г. Йошкар-Ола[193].
Прибыв в этот заволжский город, он поселился и прожил последние два года жизни в доме бывшей насельницы закрытого в 1921 г. Царевококшайского Богородице-Сергиева монастыря Анны Михайловны Комелиной на ул. Волкова, 94. Сестра Анна родилась в 1887 г. в д. Овечкино Оршанского уезда Казанской губернии в крестьянской семье, после закрытия обители жила за счет случайных заработков, в 1923 г. была лишена избирательных прав, в 1934 г. подвергалась аресту органами НКВД по обвинению в антисоветской деятельности и агитации, но вскоре оказалась освобождена под подписку о невыезде. Монахиня была арестована и осуждена вместе с Владыкой Сергием.